Василий Щепетнёв - Ночная стража

— И об этом в сельсовете знают?

Майор рассмеялся.

— Не стоит сердиться. Вас, конечно, понять можно — приходит вечером малознакомый человек…

— Совсем незнакомый. И вооруженный.

— Согласен. Задает вопросы, надоедает. Но вам ведь скучно, верно? Вот я и решил развлечь коллегу.

— Вы все-таки шахматист?

— Нет, я некоторым образом врач. Попадались мне ваши работы — по активации митохондриальных ДНК в условиях повышения гамма-фона. Кстати, второй год вы не публикуете ничего нового.

— Сейчас я не занимаюсь исследовательской работой. Голая практика.

— Понимаю Душевное потрясения. События…

— Это для вас события. Для меня — погромы.

— Виктор Платонович, я понимаю, что вы имеете право на ожесточение. Вам кажется, что имеете. Но вы должны найти силы…

— Я ничего и никому не должен.

— Как знать, — майор взял ферзя, бездумно покатал его по столу. — Как знать… Может быть, себе…

Из глубины парка донеслось рычание собаки. Рука майора легла на карабин.

— Охотитесь, значит, — Петров говорил сонно, вяло. — Прямо здесь, в парке?

— Где придется, — майор проглотил слюну.

— Карабин у вас интересный. Километра полтора скорость пули?

— Тысяча пятьсот восемьдесят метров.

— Пули, чай, серебряные?

— Бюджет не позволяет суеверия.

На сей раз шаги он услышал. Еще один охотничек, без знаков отличия, в бронежилете.

— Нашли, товарищ майор.

— Хорошо, — майор вернул ферзя на место. — Вы задачками балуетесь?

— Задачами.

— Идемте, я вам тоже задачку покажу. И наше решение, — лицо майора за эту минуту постарело лет на десять, вместо улыбчивого бодрячка сидел встревоженный, изможденный человек.

— Куда — идемте?

— Недалеко, — и голос стал суше, злей.

— Разве недалеко.

Яркое пятно фонарика сгущало тьму.

— Я свет включу, — Петров шагнул в сторону.

— А работает? Включайте, включайте.

Петров подошел к распределительному щиту. Ну, как в спину пальнут? Нет, чушь. Другой страх, непонятный, безразумный, рос в нем. Как детская забава, загадочная картинка, сотни непонятных фрагментов надо раскрасить определенным образом, и тогда появятся веселые поросята или кот-рыболов. Но сегодняшняя картинка из другой серии. Хотелось бросить, а нельзя. Складывается въяве те, что обычно таится в закоулках сознания.

Он повернул рукоять. Фонари рассыпались по лагерю.

— Куда идем?

— Совсем рядышком, совсем…

Рядом — значило к летним домикам, тем самым, с календаря.

Да уж…

Человек десять стояли около такого домика. Двое — с собаками, псы низко рычали, но с поводков не рвались, напротив, жались к проводникам.

— Все готово? — майор смотрел на проем окна. Стекла не было. Или не видно? проверять не тянуло. — Вам повезло.

— В чем же?

— Живы, и вообще…

— А Бакину?

— Увы…

Лучи ртутных ламп упирались в дом — дверь, стены, окна.

Человек сделал несколько торопливых шагов к дому, махнул рукой, зашвырнул что-то в окно, в свете ламп движение было разорвано на десятки кадров.

Петров ждал огня, взрыва. Ничего. Все смотрели на дом.

Петров подошел к ближайшей скамейке и сел.

Внутри, в доме, что-то зашевелилось.

Он сцепил руки, хрустнул суставами. Майор, стоявший в пяти шагах, дернулся, направил на него луч фонаря — и тут же убрал.

Дуновение у шеи, низкий, едва слышный звук. Ночная бабочки или жук пролетел. Да, жук. Один за другим они летели к домику, пропадая в провале окна. Чем им там намазано?

В галогенном свете следы их — как трассирующие пули навыворот, черные черточки протыкали безжизненный свет.

Дверь распахнулась. Вышедший на крохотное крылечко поворачивался всем телом, пытаясь заслониться от света фонарей. Расстояние, неверный свет, — но все равно, обитатель домика казался знакомым. Ну, разумеется. Племянник.

Тот сделал несколько шагов — маленьких, нетвердых. Лицо застывшее, серое, покрытое бурыми пятнами. И такое же тело, не прикрытое, без одежды.

Заскулили собаки — тонко, жалобно, как побитые дворняги.

Выстрели оглушили. Пламегасители не справлялись с огнем, он вырывался на метр из стволов, дикий фейерверк дикого времени.

Тело под пулями оплывало, теряло форму. Переход сверхзвукового барьера в жидкой среде.

Тишина после выстрелов — звенела. Майор дважды обратился к нему, прежде, чем Петров расслышал.

— Как вам, Виктор Платонович?

— А вам?

— Мы люди привычные.

Грузовичок пробирался по аллее.

— Что вы делаете с… с останками? — Петров смотрел на кучу плоти. Можно было различить царапающие землю пальцы — или показалось?

— Заливаем в бетон. Сжигать — все в атмосферу уйдет, а она и без того…

Грузовик подъехал; задний борт откинулся, по полозьям на землю спустили контейнер. Люди лопатами начали очищать землю.

— Ручной труд, но эффективно, — майор закурил.

Контейнер втащили в кузов. Двое, в респираторах, с заплечными опрыскивателями, поливали землю чем-то вонючим, едким.

— Вот и все. Давайте, я провожу вас.

Лампочка на веранде показалась особенно желтой.

— У вас… у вас спирта не будет?

Петров молча достал две мензурки, разлил коньяк из плоской бутылочки.

— Ваше здоровье, — майор выпил залпом.

Петров подержал стакан в руке, едва пригубил.

— Видите, какой сосед у вас был? День-другой, и он бы вышел на охоту.

— Метаморфоз.

— Именно. Активация митохондриальной ДНК, включение ее в геном, и получается то, что вы видели.

— И никак… Никак нельзя лечить?

— Это ведь не болезнь.

— Метаморфоза, да?

— Можно и так назвать. Раньше один случай на область за годы, а сейчас…

— Много?

— И рост продолжается. Так что вы нам нужны, приходите.

— Почему я?

— Потому, что и вам это нужно. Приходите, приходите, скучать не придется. Хотите — научная работа, хотите — полевая. Лаборатория некробиологических структур — заведение почтенное, с традициями. Ночная стража. Не пожалеете, — майор взял у Петрова стакан. — С вашего позволения… Мне пора в отпуск. Дочистим заповедник…

— Откуда здесь?

— С тридцатых годов. Тела тогда в болото побросали, они окуклились, а вот теперь… — он допил за Петровым, усмехнулся. — Спиваюсь, да? Пора переходить в архивный отдел. Бумажки, дела, стары протоколы… Я буду ждать вашего ответа, — майор ушел, не прощаясь.

Будет ждать. Однако. Хорошо бы и самому найти ответ этот.

К утру он его нашел.