Николай Томан - По светлому следу

— А я — то думала, что, работая столько лет рядом с Михаилом Александровичем, вы научились итти вперед наперекор всяческим стихиям. Ошиблась, значит, — холодно сказала Галина и вышла в другую комнату.

А Орест Викентьевич долго еще сидел у окна, всматривался в непроглядную тьму ночи, прислушивался к завыванию ветра и тяжело вздыхал. Неспокойно было на душе энтомолога.

К утру ветер не утих, а еще более усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что идти против него открытым местом становилось все труднее. Только один Крылов со своей метеорологической станции ходил через открытую поляну к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.

В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только утихнет буря, а пока новый вид насекомых-вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.

Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо-западных степей. Но он гулял лишь по вершинам деревьев, путаясь и ослабевая в массе ветвей, стволов и в зарослях кустарников.

Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны. Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь: комната была пуста.

— Странно! — пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева. В отсутствии Птицына и Сугробовой Савельев обычно замещал их на опорном пункте.

Агроном был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветви яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, он ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, насколько разросся за ночь пораженный участок.

— В такую бурю? — поразился Орест Викентьевич. — Не понимаю, для чего так экстренно…

— Вы вообще многого не понимаете, — недовольно отозвался Савельев.

Орест Викентьевич ничего не ответил и молча пошел в противоположную сторону сада. Ветер яростно встряхивал деревья, теребил пиджак Ореста Викентьевича, бросал в лицо жесткие листья. Выбравшись на открытую поляну, в центре которой была метеорологическая станция, Шмелев постоял немного в раздумье, а когда двинулся дальше, ветер так энергично стал поддавать его в спину, что он почти побежал вперед, чтобы не потерять равновесия.

Крылов увидел его через окно метеостанции и вышел навстречу.

— Что это вы ко мне в такую погоду, Орест Викентьевич? — с тревогой спросил он. — Не случилось ли чего?

— Нет, ничего, — тяжело переводя дух, отвечал Шмелев. — Зашел я к вам так просто… Ветром занесло, знаете. Кстати, как ветер? Не хочет сдаваться?

— Не похоже что-то. Присаживайтесь, Орест Викентьевич. Вид у вас неважный сегодня.

— Нездоровится что-то, — ответил энтомолог, усаживаясь на клеенчатый диванчик. — А вы знаете, Галина-то Сергеевна в степь уехала?

— Знаю, — ответил Крылов.

Минут пять сидели молча. Орест Викентьевич тяжело вздыхал и теребил бородку. Крылов углубился в сводки.

— А вы как считаете, Василий Иванович, — нарушил молчание Орест Викентьевич, — разумно ли это?

— У нее есть там дело, — ответил Крылов и, бросив беглый взгляд на беспомощную фигуру Ореста Викентьевича, добавил: — Не сидеть же ей здесь сложа руки.

— Но ведь и вы тоже, кажется, не очень-то действуете, — покосился Шмелев на могучую фигуру метеоролога.

— Ошибаетесь, — спокойно ответит тот. — Я готовлю данные, по которым там, в степи, колхозники и ученые начнут действия против врага.

Он встал из-за стола, взглянул на барометр, сделал отметку в журнале и продолжал, не глядя на Ореста Викентьевича:

— Я сегодня особенно много думал над моей наукой и пришел к выводу, что она такая же боевая, как и все прочие советские науки. В годы войны прогнозы погоды помогали нам намечать сроки наступлений и неожиданных атак. А теперь по метеорологическим данным начинают сев, уборку полей; планируют с учетом метеорологической обстановки фронт лесопосадок, преграждая пути суховеям. Разве это не активная борьба с природой?

Шмелев ничего не ответил, вздохнул только и не стал больше задерживаться на метеостанции.

Попутный ветер будто подгонял машину. Подняв воротник плаща, Галина внимательно всматривалась в извивающуюся дорогу. Степь впереди шевелилась под ударами ветра, как живая. Жесткие травы низко, стлались по земле, все так же прочно сковывая пески и не давая им подниматься на воздух. Зато лишенная травянистого покрова дорога, по которой ехала Галина, густо пылила под гигантской метлой ветра. Иногда пыль была настолько густой, что ничего нельзя было рассмотреть впереди.

Ориентироваться было нелегко, но когда Галина перевалила через полотно железной дороги, она подумала:

“Ну, теперь скоро тот холм, за которым тли уничтожили траву. Вот уж кусты селитрянки видны…”

Но живая степь кончилась раньше, чем ожидала Галина. Впереди показались вдруг сморщенные, мертвые травы, хотя до холма, о котором думала Галина, было еще довольно далеко. Девушка остановила машину и сошла на землю. Мертвая трава у подножия холма потеряла яркую тональность живой растительности. Она поблекла, потускнела. Ветер трепал ее, расчленяя по стебелькам, поднимая на воздух.

Поглощенная печальным зрелищем, Галина не сразу заметила в облаке пыли человека в брезентовом плаще с капюшоном, надвинутым на глаза.

— Галина Сергеевна! — воскликнул он, подойдя ближе. — Никак, вы на разведку противника выехали?

Галина не столько по лицу, запушенному пылью, сколько по фигуре и голосу узнала заведующего областной агробиологической лабораторией Филиппа Филипповича Сердечного.

— Так же, как и вы, Филипп Филиппович, — весело отозвалась она, обрадованная этой встречей.

Они крепко пожали друг другу руки. Галина спросила:

— Что вы думаете об этом, Филипп Филиппович?

— Странные, очень странные насекомые, — задумчиво проговорил Сердечный, стряхивая пыль с капюшона. — Ни я, ни даже знаменитый московский энтомолог Ключевский, находящийся сейчас в нашей лаборатории, не видели ничего подобного. Откуда могла появиться в наших краях такая удивительная разновидность тлей?