Алексей Корепанов - Марсианское диво

После финальной песни в исполнении всех участников концерта Пол выключил телевизор и в каком-то сладком оцепенении уставился на красочный постер «Квин» с Фредди на переднем плане, прилепленный скотчем к стене над кроватью. Он буквально пожирал глазами своего кумира, неистово желая перевоплотиться в лидера «Квин», – и вдруг лицо его словно обдало горячей водой, и оно стало оплавляться. Он схватился за щеки – и тут же с ужасом отдернул руки, потому что все там было мягким, податливым, как желе, все шевелилось и чуть ли не расползалось под пальцами. Лицо превратилось в пластилиновую маску и, казалось, вот-вот стечет с костей черепа и бесформенным сгустком шмякнется на пол… Вскочив с кресла, он метнулся к шкафу, распахнул дверцу – там, с внутренней стороны, было зеркало, – и успел увидеть завершение метаморфозы. Только что ходившая мелкими волнами кожа, нос, губы перестали шевелиться, лицо вновь обрело четкость очертаний. Лицо Фредди Меркьюри. Именно это лицо отражалось в зеркале…

Сказать, что Пол испытал шок, – это значит ничего не сказать. Он сел буквально там, где стоял, – прямо на пол возле шкафа. Мысль о галлюцинации, возникшую, когда к нему вернулась способность мыслить, он сразу отмел – пережитое две-три минуты назад ощущение изменений собственного облика было слишком реальным и никак не могло оказаться всего лишь ложным восприятием того, чего на самом деле не существует. Его лицо, лицо Пола Доусона, действительно превратилось в лицо Фредди Меркьюри.

Он сидел перед зеркалом, и в нем бурлили самые противоречивые чувства: восторг… изумление… страх… растерянность… Он не знал, что ему делать с этим новым своим лицом, и у него хватило ума не являться в таком облике родителям и уж, тем более, не бежать на улицу, чтобы раздавать автографы от имени лидера группы «Квин». Потрясение постепенно не то чтобы прошло, но немного сгладилось. Пол вдоволь насмотрелся на свое невероятное отражение и принялся наконец шевелить мозгами, намереваясь докопаться до причин столь внезапного разительного преображения.

Особо напрягать мыслительный аппарат не пришлось, объяснение лежало на поверхности: он каким-то образом сумел воплотить собственное страстное желание. Возможно, это граничило с чудом или же на самом деле было чудом, проявлением неких высших сил – но, возможно, тут дали знать о себе заложенные в нем, Поле Доусоне, (или – в любом человеке?) скрытые способности. Пол был в гораздо большей степени прагматиком, нежели мистиком (если допустимо такое противопоставление), в нем не усохла еще юношеская вера в скрытые потенции человека и человечества, поддерживаемая фильмами о суперменах… А что, если и сам он, до сих пор не подозревая об этом, был суперменом, переходным звеном к новой, высшей расе, кем-то наподобие «детей индиго»? От всяких заманчивых перспектив кружилась голова, но, преодолев это головокружение, Пол сформулировал, в общем-то, само собой напрашивавшееся предположение: при столь же страстном желании можно добиться возвращения привычного облика.

Как ни странно, самым трудным для Пола здесь оказалось представить себя со стороны. В этом помогла незамедлительно извлеченная из альбома собственная недавняя фотография, сделанная на пикнике с одноклассниками в начале летних каникул. А вот какого-то запредельного желания не понадобилось – новая способность, словно преодолев инерцию покоя при своем инициировании, теперь проявилась достаточно легко. Не было уже ощущения брызнувшего в лицо кипятка, хотя жар все-таки чувствовался, и не так пугала возникшая желеобразность маски Фредди Меркьюри – хотя наблюдать за колыханиями и подергиваниями уродливо расползавшегося в зеркале лица было неприятно. Словно облезала с прогнивших костей истлевшая плоть мертвеца…

Зато он вновь обрел прежний облик.

Теперь по вечерам, уединившись в своей комнате, он примерял на себя разные личины, он копировал чью угодно внешность, какая только взбредала в голову, – от одноклассников до звезд Голливуда и президента Рейгана. Он научился управлять своей «девиацией» – это оказалось не сложнее, чем научиться кататься на роликовых коньках. Задолго до «Матрицы» с красавчиком Нео он предположил, что является «избранным», что эта способность дана ему неспроста. Было, было где разгуляться фантазии! Прячась под чужой внешностью, грабить магазины. Тискаться с любой девчонкой, выдавая себя за ее дружка и на полную катушку пользуясь своим положением. Беспрепятственно проходить на элитные вечеринки, прикидываясь какой-нибудь знаменитостью подходящей комплекции – и что ему даже самый строгий фейс-контроль!

Но не было нужды грабить магазины – родители никогда не отказывали ему в деньгах. Не привлекали его чужие девчонки – у него хватало своих. И не тянуло его на элитные вечеринки.

В общем, его вполне устраивал собственный облик, данный Господом и отцом с матерью. И нет-нет да и посещала его тревожная мысль о том, что «девиация» вовсе не дар, а мутация, и неизвестно еще, как эта мутация влияет на его организм.

Собственно, дело было даже не столько в том, что Пол не видел необходимости менять обличья – просто что-то подсказывало ему: держи в тайне и не используй ради развлечения.

Хотя временами ужасно хотелось продемонстрировать этот трюк приятелям или очередной девчонке…

Однако, в пятнадцать лет он уже умел сдерживать себя, стараясь походить на киногероев-суперменов, скупых на слова и проявление эмоций, И попадать в лапы ученых он отнюдь не желал, не сомневаясь в том, что они, ради постижения сути феномена, без колебаний искромсают на мелкие кусочки его мозг, дабы тщательно рассмотреть под микроскопом… Или замучают анализами и экспериментами. Или отдадут военным, а те живо зашлют его под чужой личиной в какую-нибудь из коммунистических стран – например, убивать Кастро. А коммунисты поймают его и шлепнут…

То, что случилось почти через два года, заставило Пола Доусона не только вновь задуматься о своей «избранности», но и о том, что им руководит какая-то сила, заложившая в него некое подобие известного из мифологии сосуда, названного позднее «ящиком Пандоры». Нет, возможно, то, что лежало в его «ящике», вовсе не грозило бедами – но как знать?..

Не очень поздним майским вечером Пол, расставшись с белокурой подружкой, возвращался домой кратчайшим путем, и у дальнего конца автостоянки, между сетчатой оградой и глухой стеной предназначенного к сносу уже нежилого дома, был перехвачен тремя смуглокожими парнями, остановившими его явно не для того, чтобы узнать, что он думает о внутренней и внешней политике правительства. На руке у Пола были очень даже не дешевые часы, хорошо заметные в свете фонаря, а в кармане джинсов – немало зеленых бумажек, и расставаться с этим имуществом ему совершенно не хотелось. Но ситуация складывалась далеко не в его пользу – парни обступили его, и отблески того же фонаря заиграли на лезвиях отнюдь не игрушечных ножей.