Алексей Корепанов - Марсианское диво

Батлер встряхнулся, открыл было рот – и почувствовал уже привычную боль; челюсть помнила об аварии. Костер по-прежнему горел, пилот по-прежнему невозмутимо жевал, Доусон уже молчал, а говорил Ник. И Виктория с Джейн были на своих местах – одна с открытыми, а другая с закрытыми глазами.

– …не только не препятствуют этой шумихе, но и сознательно ее поощряют, – убежденно говорил Ник. – Чем больше небылиц, слухов, сенсаций, чем больше строчат журналисты, тем труднее разобраться, где правда, а где ложь. Народ без разбора поглощает все это варево, и если и найдется какой-нибудь Фокс Малдер, его быстренько поднимут на смех. Народ не хочет докапываться до истины, народ принимает все: вчера над Чикаго пролетела «тарелка» – вот и отлично! Инопланетяне рядом! А тем, кто знает настоящее положение дел, только этого и надо. Они контактируют себе и имеют свою выгоду.

– Вы на журналистов не очень-то наезжайте, – подавив зевок, сказала Виктория Монти. – Лично я слухи не тиражирую. Хотя иногда так и подмывает…

– Далеко не у всех из вашей братии такие принципы, – заметил Ник. – Да я, собственно, не о том. Вот, Деникена ругают все, кому не лень, за то, что он валит все в одну кучу, – но в куче-то не только мусор, но и алмазы попадаются.

– Кто бы спорил, – сказала Виктория. – Мы все потомки марсиан. А сам Деникен – обыкновенный пришелец. И другие тоже пришельцы: телепаты разные, ясновидящие и прочие Кассандры… О! Пол! – журналистка повернулась к окаменевшему от ее слов Доусону. – Говорят, ты эту пирамиду как-то по-особенному чувствуешь, вот тут. – Она легонько похлопала себя по лбу. – Да?

Доусон медленно поднял голову, и Алексу показалось, что он слегка поморщился.

– Представь себе, чувствую. – Голос Доусона звучал ровно, без эмоций. – У меня паранормальные способности, я действительно инопланетянин.

– Я в этом никогда и не сомневалась. Иметь процветающий бизнес и при этом заниматься какими-то сомнительными археологическими изысканиями… Это не по-американски. Не по-человечески. Это по-марсиански.

– Вот именно, – кивнув, подтвердил Пол. – Ты сказала. – Он сделал ударение на «ты».

– А что, разве тот же Шлиман не имел бизнеса? – поспешно вмешался Алекс. – Миллионером был, однако. Еще до раскопок Трои. Да и Перси Фосетт, кажется, не бедствовал. Полковник, как никак. Но ведь полез же в эти края. Без вертолета.

– Полковник, без вертолета? – заинтересовался пилот. – Не слышал о таком.

– Это давно было, – пояснил Алекс. – В последний раз он тут бывал в двадцатых годах. Тут и пропал. Вы фильмы про Индиану Джонса видели?

– Видел, – кивнул Армандо.

– Образ Индианы Джонса делали именно с Фосетта. Полковник хотел найти Пайтити – тайный город инков, там инки спрятали свои сокровища от конкистадоров.

Пилот забыл о своей жвачке.

– И нашел? – спросил он.

– Может и нашел, никто до сих пор не знает. Пропал полковник. Вместе с сыном и еще одним парнем, школьным товарищем сына. Всех сопровождавших индейцев отослал назад, и дальше они пошли только втроем.

– Самоубийцы… – пробормотал пилот.

– А еще говорят, что его потом видели, и не раз, – заметил Доусон. – То в плену у индейцев, в глухом селении, то на лесной дороге, сошедшего с ума. Но все это были слухи, не более.

– Кошмар… – тихо сказала Джейн, поежилась и бросила взгляд на темные заросли.

Пилот посмотрел на нее, выплюнул белый комочек своей резинки и предложил:

– Давайте укладываться, а то завтра не встанем. Потянем жребий, кому когда караул нести.

Жребием служили травинки разной длины, которые Армандо зажал в кулаке. Первые два часа выпало дежурить Нику, и он горестно вздохнул, потому что не могло быть сейчас ничего более приятного, чем забраться в палатку и провалиться в сон. Однако пилота ждало испытание потяжелее – он, проспав всего ничего, должен был сменить Ника. Впрочем, Армандо по этому поводу совершенно не переживал и вообще, судя по всему, настроение у него было хорошее. Даже несмотря на то, что наездник остался без коня. Извлечь «Робинсон» из переплетения ветвей представлялось очень проблематичным – и с технической, и с финансовой стороны. Но Доусон уже связался с боссом, объяснил ситуацию и пообещал компенсировать утрату вертолета. Увольнять пилота босс не собирался, и они с Доусоном договорились о том, что в нужное время для эвакуации экспедиции будет выслан другой вертолет – разумеется, за дополнительную плату.

Следующим нести вахту предстояло Алексу, а завершал дежурство Доусон.

– У меня третья стража! – провозгласил ареолог. – С часа ночи. Время появления призраков. Например, тени отца Гамлета.

– Третья стража начинается сразу после полуночи. И Гамлет-старший являлся именно сразу после полуночи, – не преминул показать свою эрудицию Ник. – И длились стражи не по два, а по три часа.

– Именно за такое занудство мне не раз хотелось в детстве тебя поколотить, – проворчал Алекс. – Привычки все те же, братец.

– Кто бы говорил! – усмехнулся Ник.

– Значит, я последний, – сказал Доусон. – Мало того, что встал сегодня ни свет ни заря – так опять просыпаться раньше всех… – И добавил, повернувшись к Алексу: – Но если явится призрак – будите без стеснения.

– Сеньор!.. Просыпайтесь, сеньор!..

Зыбучие пески сна отпускали добычу неохотно, но Алекс наконец смог открыть глаза.

– Я уже… – пробормотал он, и его перестали трясти за плечо.

Голова была тяжелой и мутной, а когда он сел, откинув змеиный плащ, оказалось, что кроме челюсти, у него болят спина, шея, руки и ноги – это откликался непривычный тяжелый дневной переход. Рядом ровно дышал Доусон.

Армандо уже выбрался из палатки, и Алекс, натянув берцы, чуть ли не в полудремоте последовал за ним. Но тут же, спохватившись, вернулся и нашарил ружье и фонарь.

В сельве господствовала ночь, и в центре этой ночи горел костер – словно изначальный свет, сотворивший когда-то Вселенную. От костра доносился смолистый запах араукарии, а с противоположной стороны, из темноты, тянуло перегноем. Тишина заливала все вокруг, и это была не обманчивая тишина пригорода, готовая в любой миг обернуться шумом мотора или знакомой мелодией телерекламы из чьего-то окна, – это была тишина спящей сельвы, и веяло от нее памятью тех времен, когда не зародилось еще на Земле человечество. И костер представлялся здесь инородным элементом, палатки были совершенно неуместными, а уж приглушенный храп, раздававшийся из той, где спал Ник, казался и вовсе кощунственным. Пилот, деливший палатку с Ником, должен был попытаться уснуть под этот храп…

Армандо мужественно пошел навстречу этому испытанию. Он скрылся в палатке – и Алекс остался один на один с безглазой ночью. Стараясь ступать неслышно и осторожно, как по минному полю, он обошел периметр лагеря, высвечивая фонарем нетронутые банановые листья и сжимая в другой руке ружье, – и устроился у костра. Однако его почти сразу потянуло в сон, и он встал и принялся вышагивать из стороны в сторону, одновременно занимаясь разминкой, дабы оживить и хоть как-то привести в подобие рабочего состояния ноющие мышцы.