Алексей Корепанов - Марсианское диво

Маклайна абсолютно не устраивали такие взгляды на жизнь.

Тени вдали и вблизи все продолжали и продолжали вихляться, разыгрывая безмолвное представление перед единственным зрителем, и командир «Арго» был даже по-своему рад этому. Во всяком случае, наблюдать спектакль с участием многочисленных и разнообразных теней отца Гамлета было гораздо интереснее, чем изнывать от безделья в пустом зале и постепенно повреждаться рассудком от отчаяния и безысходности.

Если бы еще знать, в чем смысл этой беззвучной игры, что она означает…

В какой-то момент тени напротив, за озерцом, перестали быть тенями. Они отделились от стены, превратившись в четыре черные высокие человекообразные фигуры, застывшие у кольцевой кромки подобно мрачным статуям, – и Маклайн незамедлительно вытащил из кобуры пистолет. Он не размышлял, кто или что находится сейчас перед ним и насколько вообще вероятно появление здесь, в чреве Марсианского Сфинкса, высящегося на давно безжизненной планете, каких-то живых существ. Он не размышлял – он готов был стрелять при малейших признаках угрозы. Или того, что он сочтет угрозой.

В течение нескольких долгих секунд Маклайн переводил дуло «магнума» с одной человекообразной фигуры на другую. Хотя статуи не двигались, астронавт взмок от напряжения, в каждый момент ожидая неблагоприятного для себя изменения обстановки.

– Спокойно, Эд, никто тебя не тронет, – вдруг раздался негромкий голос справа от него.

Командир «Арго» вздрогнул и резко повернулся.

Профессиональный военный летчик и профессиональный астронавт Эдвард Маклайн никогда не страдал галлюцинациями и не видел причины, по которой вдруг ни с того ни с сего начал бы галлюцинировать. Значит, то, что находилось сейчас неподалеку от него, не было галлюцинацией.

Вернее, не «что находилось», а «кто находился».

У кромки озерца сидел на каменном полу, опустив ноги в маслянистую субстанцию, человек в пурпурном одеянии, похожем на тогу сановников Древнего Рима. Обеими руками человек упирался в колени и, развернувшись вполоборота, смотрел на астронавта. Лицо человека – или существа, похожего на человека – было очень хорошо знакомо Эдварду Маклайну, потому что было его, Эдварда Маклайна, лицом.

Командир «Арго» совершенно точно знал, что у него нет никаких марсианских братьев-близнецов, и потому на мгновение ощутил себя персонажем малобюджетного фильма. Но только на мгновение – для галлюцинаций не было причин, в кинофильм он тоже попасть никак не мог, – значит, перед ним действительно находился марсианин, очень способный по части мимикрии. Этакий разумный местный хамелеон. Да еще и телепат – вряд ли это создание имело возможность когда-либо изучать англо-американский…

У Маклайна был выбор: или стрелять немедленно – или чуть позже. Добрые братья-марсиане давно бы уже пришли к «консервной банке» с букетами местных цветов. В первый же день. Если они этого не сделали, значит, были не добрыми и не братьями. Хотя, возможно, просто не могли высовывать нос за пределы Сфинкса.

Командир «Арго», не опуская пистолет, отступил к стене, чтобы держать в поле зрения и черные фигуры, и этого марсианского Эдварда Маклайна. Статуи по-прежнему неподвижно стояли у самой кромки, словно и впрямь были не более чем статуями, и взявшийся невесть откуда – из озера? – марсианин тоже не шевелился.

– Ну? – сказал Маклайн. – Будешь предъявлять мне претензии по поводу изъятия местного золотого запаса? Тогда это не ко мне – я просто выполняю свою работу. Все вопросы задавай нашему правительству. – Он говорил, чувствуя какую-то наигранность, неестественность своих слов, но не знал, какими другими словами можно заменить эти. – Где мои люди?.. Те, что прилетели сюда… Они живы?

– Спокойно, никто тебя не тронет, – повторил марсианин вместо ответа на вопросы, и губы его исправно шевелились. Он не менял позы и только слегка похлопывал себя ладонью по скрытому под древнеримской тогой колену. – Давай лучше я расскажу тебе про отца. Про то, что на самом деле произошло с ним во Вьетнаме.

Внутри у Маклайна будто разорвался снаряд, но внешне это никак не проявилось, и кисть его руки с пистолетом продолжала совершать равномерные движения вправо и влево, не упуская ни одной из пяти целей.

– Зачем? – спросил он, и голос все-таки выдал его состояние, чуть дрогнув на этом коротком слове.

– Это была не контузия, Эд, – вновь не реагируя на вопрос, произнес двойник-близнец. – Он просто угодил в лагерь, и там его сильно били. Заставляли их палить друг в друга. А он попытался выстрелить во вьетконговца. Там были и русские, Эд, вместе с вьетконговцами, и они тоже его били…

Астронавт сглотнул тугой комок. Марсианин не мог извлечь такую информацию из его, Эдварда Маклайна, сознания – такой информации там просто не было. Или когда-то, давным-давно, он делал такое предположение? Отец очень мало рассказывал о той войне, почти ничего…

– Зачем ты мне это говоришь? – спросил он.

– Просто демонстрирую свои возможности, – с усмешкой ответил древнеримский марсианин и поболтал ногами в озерце, словно парил ступни в тазе с водой. – Хочешь, расскажу тебе кое-что про Линду? Когда вы с ней были еще во Флориде, и ты улетал…

Эдвард Маклайн перестал водить пистолетом из стороны в сторону и взял на прицел собственное отраженное (скопированное? или все-таки кажущееся?) лицо.

– Только попробуй – и останешься без головы, – нисколько не блефуя, пообещал он. – Лучше скажи несколько слов о Флоренс Рок. Об Алексе Батлере. О Свене. Иначе я для начала отстрелю тебе яйца, – он сделал движение дулом «магнума», – если они у тебя есть, конечно. А если нет – отстрелю что-нибудь другое. Ну?!

Марсианин перестал болтать ногами, сгорбился, и лицо его скривилось в жалобной гримасе – подобных гримас Эдвард Маклайн никогда не видел в зеркале!

– Я ничего об этом не знаю, – сказал двойник со вздохом. – Откуда мне знать?

– А о моем отце ты откуда знаешь? Выудил из моей головы?

– Вон там, – марсианин кивком указал на озерцо, вновь уклоняясь от ответа, – целый город. Идем, я покажу. Увидишь, это совсем не то, что Теотиуакан или Хара-Хото. Совсем другое. Идем, не пожалеешь…

– Как-нибудь в другой раз, – сказал командир.

Этот тип умело копался в чужих мозгах и лихо заговаривал зубы, заманивая, отвлекая… Но Эдвард Маклайн был начеку и почти сразу заметил трансформации, начавшиеся на противоположной стороне зала. Черные статуи осели, как снежные Санта Клаусы под весенним солнцем, оплыли сгоревшими свечами, стекли в озерцо – и прошла по поверхности легкая дрожь, и появился там бугорок, вытягиваясь в нечто торпедообразное, и эта невидимая торпеда помчалась через озерцо, приближаясь к астронавту.