Венедикт Ли - Гроза над Миром

– Мы – скот на бойне… – с горечью сказал кто-то.

Андрей распорядился, чтобы ему доставили последние фото «Глаза», он хотел оценить масштабы понесенного странами Мира урона. И получил ответ, что со вчерашнего дня связь с «Глазом» утеряна, и восстановить ее не удается.

– Нас ослепили… – пробормотал он.

Майя опустела, и я не хочу приводить подробностей панического бегства горожан. Город стал похож на свалку битых автомобилей и брошенного домашнего скарба. Кое где тянуло сладковатым трупным запахом. А «Орел» все повторял предупреждение об уничтожении всех столиц Мира, начиная с Майи. «Децентрализация – наилучший для вас образ жизни. Единое правительство должно перестать существовать». Верный шаг – всеобщая анархия ускорит исчезновение человечества.

21 марта в столице оставалось едва ли сто тысяч человек из прежних семи миллионов. Утром мы с Ниной посетили военный госпиталь Майи – большинство персонала так и не покинуло своих мест. Тишина палаты разбавлялась тихим шелестом работающей аппаратуры. Тина Солтиг, обритая наголо, опутанная трубками и проводами, лежала неподвижно, и ни одного проблеска сознания не увидели мы в ее открытых глазах.

– Мозговая кома, – сказал лечащий врач. – Деятельность коры головного мозга отсутствует. Но,… чтобы отключить аппаратуру жизнеобеспечения, мне нужно разрешение ближайших родственников. Ее отца больше нет, а мать сама очень плоха и находится на излечении у нас же. Мы не станем ее тревожить, пока она не поправится.

– Я – ближайшая родственница, – ответила Нина. – Вы будете поддерживать жизнь Алевтины хоть двадцать лет. Бывали случаи, когда кома оказывалась обратимой. Все расходы я оплачу.

Врач грустно покачал головой.

– Мы не успеваем эвакуировать госпиталь. Он находится в центре города и заведомо попадет под удар.

Лифт вынес Нину, меня, Полину и Валентина на плоскую крышу Дома власти и с высоты ста этажей перед нами раскинулась панорама обреченной столицы. Небо затягивали перистые облака. Скорбный час близился. На горизонте возникло свечение, в котором прихотливо преломлялись солнечные лучи.

– Свет отражается защитным полем… – сказала Нина.

Ее измученное лицо постепенно обретало холодно-спокойное выражение, губы сложились в ровную линию. Она обратилась к Полине:

– Возьми меня за руку… Я открыта тебе… Вместе пробуем достучаться! Как не хватает нам твоей матери!

Сияние приближалось, жить нам оставалось несколько минут. Страха не было. Мы не животные, мы люди и встретим смерть, как подобает людям.

– Разве не видишь? – откликнулась Полина. – Бренда здесь!

«Парящий орел» возобновил передачу.

«…СЕЙЧАС БУДЕТ НЕЙТРАЛИЗОВАН КРУПНЕЙШИЙ ВЛАСТНЫЙ ЦЕНТР…»

Громоподобный шепот, столько дней поражавший наши сердца и души, внезапно оборвался, одновременно погасло защитное поле «Парящего орла». Он безмолвно достиг зенита, пролетел над нами и стал медленно удаляться.

– Вот и все, – устало молвила Нина. – Мы держим его крепко.

Вот и все. Невероятная победа на краю бездны? Как бы не так. Корабли Новтеры – не бездушные механизмы, а разумные существа. Как стиксы всерьез полагают себя немного другой, но человеческой расой, так и «Парящий орел» считал себя человеком. И точно так же, не выдержав психологического давления, оказался подвержен переоценке ценностей. Идеи Ультра – ошибочны! Как же иначе? Все «отцы-основатели» Новтеры вначале были эфемерами.

– Наоми, а ведь ты можешь вернуться домой. Что тебе до нас? – сказала Полина.

– Мой дом – тут. Мир – мой дом, Пини.

Мы с Валентином переглянулись…

Кто захочет, может добавить свое к моему рассказу, а я, Нат Гариг, откладываю перо в сторону, потому что сказал все, что мог и собирался сказать.

«– Я думала: вы умерли, миз Хайд…»

«– Помрешь с вами. Вы же сдохнуть не дадите спокойно».

«– Что же дальше?»

«– Опять разгребать в авгиевых конюшнях. Как там с Новтерой, не хочешь выяснить?»

«– Я устала. Я не хочу ничего хотеть».

«– Крепись, коза. Мы больше не одиноки. А придет день, поживем для себя. Вперед, Наоми!»

18. ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЭТА ДОРОГА?

1358-1359, более точная дата неизвестна.

– Смелее! Что мямлите, – нахмурилась Великий Магистр.

Суровая пятидесятивосьмилетняя женщина свысока смотрела на молодого крепыша в синем мундире, отвечающего за покой и порядок в Норденке.

– Поведение госпожи Реджины…

– Она ни в чем не провинилась перед Магистратом. Работает медсестрой в госпитале для бедных, нареканий не вызывает, я справлялась.

– Десять дней назад она привела к себе домой женщину, о которой наводят справки люди Хозяйки.

– Ну и что?

Главный полицейский замялся, а Левкиппа жестко продолжила:

– Что с того, что Остров в очередной раз сует свой длинный нос в наши дела? Мы не ляжем под него. Наши обязательства определены Договором, мы им верны и не более того. Кто та женщина? В чем ее обвиняют?

– Э-э, нет, видите ли, дело в том… – и начальник полиции вполголоса изложил то, что ему было известно.

Великий Магистр задумалась. В самом деле, странно. ГИН вообще-то очень закрытая организация. Наоми доверяет доктору Гаяру, но тот стар, отходит от дел, и в ГИН заправляют его ученики.

– Вот что мы сделаем, дорогой. Кто ищет – всегда найдет… запись в полицейском протоколе. Неопознанный труп, кремирован по истечении установленного законом времени. Еще вы организуете наблюдение за высокопоставленными сотрудниками ГИН, внедрите туда, если сможете или завербуйте там шпионов. Выясните, что происходит в этой клоаке.

При встрече с Хозяйкой, случившейся месяца два спустя, Левкиппа спросила прямо:

– Хочу знать, что творят в ГИН твои люди.

– Разве он не на территории Магистрата? – подняла густые брови Наоми. – Тебе надо, ты и выясняй, чем занимаются в твоем учреждении.

– Извини… – с внезапным добродушием ответила Левки. – Куда мне, глупой Урсуле соваться.

Она предполагала, что у Наоми язык чешется рассказать, но она изо всех сил борется с собой. Надо только не проявить чрезмерного любопытства, и она расколется.

В паре правителей – Острова и Магистрата, главенствовала отнюдь не Хозяйка, только Левкиппа об этом не распространялась. Со дня, когда Наоми впервые разоткровенничалась с ней, прошло больше тридцати лет, и именно тогда Левки поняла, чего не хватало этой странной натуре. Возможности поделиться, излить душу. Найти того, кто бы ее понял, хотя бы отчасти. Тогда же Левки поставила жесткое условие:

– Я тебе не враг. Я тебе не друг. Я – человек, которому сможешь верить. Это правда, взгляни в меня. И никогда, ни при каких обстоятельствах, не делай этого снова.