Журнал «Если» - Если, 2011 № 05

Адоба и Гольдера по очереди кивнули, и капрал занял позицию перед дверью, подняв оружие к плечу. Двое рядовых дружно сдвинули засовы и резко распахнули дверь, а Джонсон, дрожа от напряжения, выглянул наружу.

Двор был пустынным и безмолвным, залитым лучами все еще высокого солнца, хотя полдень уже миновал. От этой двери не просматривались трупы ископов, которыми было завалено все пространство перед фасадом здания, и Джонсон с облегчением выдохнул. Примерно в сотне метров впереди — в распахнутых воротах хлева — он увидел корову, которая тупо и равнодушно оглянулась на него через плечо. Все было спокойно, и Джонсон сделал крошечный шажок вперед.

И сразу увидел тело, распростертое в траве чуть наискось от двери.

Джуни лежал лицом вверх, живот распорот, внутренности вынуты. Рот эколога все еще искажал беззвучный крик, а в мертвых глазах застыли недоумение и какая-то детская обида.

— Судя по характеру ранений, они сначала убили его и только потом выпотрошили, — негромко проговорила Адоба, выглянувшая из дверей позади Джонсона. — Говорили же дураку!..

— Когда, по-вашему, это произошло? — спросил Гольдера. — Я не слышал ни борьбы, ни криков.

Джонсон показал ему на валявшийся в траве подойник, вокруг которого подсыхало пролитое молоко.

— Ископы дали ему подоить корову, а потом прикончили — быстро и бесшумно. Похоже, животное им действительно небезразлично.

— Хотела бы я быть коровой, — пробормотала Адоба.

— Да. — Джонсон вернулся в дом и знаком велел солдатам вновь запереть дверь.

— А… он? Мы что, так и оставим его там?

Капрал заколебался.

— Здесь его все равно некуда положить. Потом похороним Джуни, если у нас будет такая возможность.

— Скорее уж, сами ляжем рядом с ним, — ответила Адоба. — Надеюсь, я буду уже мертва, когда они решат взглянуть, что я ела на завтрак. — Она посмотрела на Джонсона: — Ну, никто не хочет ничего сказать о выпускнике Старого Гарварда?

— Нет. Что можно сказать о самоубийце? — Капрал пожал плечами, а Гольдера согласно кивнул.

Выслушав новости, Скорс наконец нарушил свое угрюмое молчание.

— Дайте мне копье. Когда они вернутся, я буду сражаться, — сказал он.

Ариана повернулась к Сингху:

— Я была бы вам признательна, сержант, если бы вы выделили человека, который помог бы мне с обедом.

Сингх кивнул.

— Пойдут Джонсон и Арчер, — решил он. — И поешьте, пока будете готовить, — добавил сержант. — Пока остальные обедают, вы двое встанете на часах.

На этот раз ископы появились ночью, однако их количество, похоже, нисколько не уменьшилось. Солдаты быстро расстреляли остатки патронов в винтовках и взялись за пистолеты. Вскоре перед окнами уже громоздились новые кучи убитых — такие высокие, что некоторые ископы взбегали по ним, как по штурмовым насыпям, и прыгали прямо в дом. Остальные в это время взламывали входную дверь. В бледных вспышках пистолетных выстрелов ископы выглядели как сплошная атакующая масса. Потом пистолетные обоймы тоже опустели, и дальше солдаты сражались в полной темноте, нанося яростные удары ножами и копьями и отличая своих от чужих лишь по более высокому росту и массивным фигурам. Джонсон, которого нападавшие оттеснили к дальней стене, к ведущей в детскую комнату двери, только молился, чтобы не пырнуть по ошибке Арчер или Гольдеру, напряженные голоса которых раздавались справа и слева от него. Яростный рев Скорса, выкрикивавшего проклятья ископам, слышался где-то в стороне, рядом с ним; по-мясницки ухая, разил врагов Штейн. Берджес, сражавшаяся возле входной двери, тоже осыпала противников отборной бранью, но ее голос неожиданно прервался, и Джонсон перестал его слышать.

Потом ему в бедро вонзилось вражеское копье, но капрал, превозмогая резкую боль, сумел нанести ответный удар. Ископы что-то кричали на своем языке, их было много, слишком много, и Джонсон почувствовал, как вместе с усталостью им овладевает отчаяние. Лишь какое-то время спустя он осознал, что натиск атакующих начинает слабеть, и ископы уже не бросаются на него всем скопом. На небольшом пятачке перед ним осталось еще двое или трое живых аборигенов, но никто больше не спешил к ним на подмогу, никто не лез в окна и выломанную дверь. Напротив, некоторые ископы уже покидали поле битвы, и через несколько минут люди остались в залитом кровью зале одни.

Сержант Сингх первым пришел в себя.

— Я иду к двери! — крикнул он в темноте. — Осторожнее, не заденьте меня. Ага, дошел… Здесь никого нет — только мертвые. Черт, Берджес тоже пострадала. Черт, черт, черт!.. Они ее убили. — В темноте слышалось, как сержант сопит, потом снова раздался его голос: — Начинаем перекличку. Капрал?

— Здесь, — отозвался Джонсон, с трудом переводя дыхание.

— Ранен?

— Мне проткнули ногу, остальное — просто царапины.

— Адоба?

— Я. Два глубоких ранения в правую руку и несколько царапин.

— Насер?

— Несколько легких царапин и ушибов. Жить буду.

— Гольдера?

— Почти не пострадал, если не считать того, что мне, кажется, отрубили палец. Черт, даже два пальца!..

Последовала короткая пауза, потом Сингх продолжил перекличку.

— Штейн?

— Он здесь, возле окна. Кажется ранен… нет, убит. Они прикончили его, сарж! Его и этого геолога — Скорса.

— Скверно. Арчер?

Никто не отозвался.

— Нам нужно найти Арчер, — велел Сингх. — Адоба, Джонсон, Гольдера — перевяжите друг другу самые серьезные раны, чтобы остановить кровотечение. Насер, начинай искать Арчер, если только остальным не нужна срочная помощь. Я буду прикрывать и наблюдать за окрестностями.

Оказывать первую помощь в темноте было нелегко, и они путались в содержимом индивидуальных аптечек и бранились, пока сержант не разрешил включить фонарики.

— Ископы все равно знают, что мы здесь, — сказал он. — Перевяжитесь как следует и найдите Арчер. Она, наверное, где-то под трупами. Если обнаружите живых ископов — добейте. Нам не нужны неожиданности.

Через полчаса, залепив самые серьезные раны полосами медпластыря, который быстро впитывался в кожу, останавливая кровотечение и обеспечивая первичную анестезию, пятеро оставшихся в живых солдат закончили поиски Арчер.

— Ее нигде нет, сержант, — доложил Насер. — Проклятые ублюдки уволокли ее с собой.

— И передатчик тоже, — добавила Адоба. — Но зачем им понадобилась Арчер?

— Спроси лучше, почему они не доделали то, зачем пришли, — отозвался Гольдера смертельно усталым голосом. — Ведь еще пара минут, и с нами было бы покончено. Почему же они убрались восвояси?

Никто ему не ответил. Джонсон устало привалился к столу, равнодушно вглядываясь в темноту за окнами. Ни надежды, ни любопытства он не испытывал — только усталость и ноющую боль в пронзенной копьем ноге.