Илья Гутман - Аллах Акбар!!!

Сегодня в Москве поймали единственного преступника. Этот безбожник хранил антирелигиозную литературу, он недостоин жизни, даже жалкого рабского существования. Завтра он пройдётся по Великому Порталу на Страшный Суд к Аллаху. Там то уж он убедится, что Бог существует. Но уже на Страшном Суде раскаяния и молитвы не помогут. Он будет гореть в Геенне Огненной.

Сегодня после работы в НИИГТ я шёл домой, думая о своём рабе 407-МР. Кем же он мне приходится? Он для меня — помощник по домашнему хозяйству (ещё одна причина, позволяющая мне не вступать в брак), может быть даже и новый друг (хотя его и личностью-то назвать язык не поворачиваться)? Но он ещё и посторонний человек, живущий в моём доме, питающийся на мою зарплату, занимающий ночью одно из моих комнат, но не представляющий для меня никакой опасности, поскольку у него, опять-таки, нет личности.

Мои часы показали 18.05. Шайтан! У меня же сейчас свидание с Аллой Разумовской. Я зашёл в тот самый двор, где вчера наткнулся на неё. На дворе валялось много газет террористической организации «Сыны Прометея». Алла стояла у дома и смотрела на часы. Услышав мои шаги, она повернула голову в мою сторону и сказала:

— А, Пётр! Я ждала тебя. Но я думала, что только девушки умеют опаздывать.

— В последнее время, Алла, наслаждаясь своими мыслями о нашем будущем Рае на Земле, я стал отвлекаться от будничной действительности. Неделю назад я опоздал на работу.

— Как я понимаю, начальник устроил тебе выговор.

— Выговор устроил, но всё обошлось мирно. Кстати, как тебе наши видеокамеры на улице? Ни один преступник, уличный хулиган или богохульник не ускользнёт от всевидящего ока Патрульной Службы.

— Великолепно. Особенно меня впечатляет плакат, изображающий огромный глаз. Кажется, где бы ты ни находился, глаз всегда смотрит на тебя.

— «Аллах тебя видит»? Это — моя работа, — с гордостью ответил я.

— Пойдём сейчас ко мне, — сказала Алла. По её глазам я понял, что она хотела поведать мне какой-то секрет; она хотела остаться со мной наедине, вне зоны видимости наших камер. Она зашла в дом. Я пошёл за ней.

Обстановка внутри квартиры была какой-то старомодной: в коридоре стояло фортепиано, над ним висел портрет женщины лет тридцати, сделанный где-то в начале XXI века. Внизу портрета располагалась надпись «Надежда Михайловна Разумовская, 1990–2065» (Алла потом мне объяснила, что это — её прапрабабушка). И ещё меня поразило наличие книг, даже изобилие книг. Вообще, я не удивился бы, увидев в этой квартирке даже камин. Алла жила с матерью. Обилие книг было особенно удивительным, потому что семья состояла из двух женщин. Но мать Аллы, как мне известно, была пуританских нравов.

— Откуда у вас это множество книг? — спросил я у матери Аллы.

— Остались от моего покойного мужа.

— Когда агенты Патрульной Службы производили у вас различные обыски, что они говорили про книги? Ведь женщины в ИСК не должны быть грамотными.

— Ничего, — ответила её мать, — мы говорили, что это книги моего покойного мужа, мы оставили их на память.

— Алла, ты не боишься, что я на вас с матерью донесу. Я же — капитан Патрульной Службы.

— Я уверена, что ты не донесёшь. Я чувствую это.

В моём мозгу действительно появилась мысль, запретившая мне доносить на Аллу и её мать. Не знаю, чем это объясняется, но со вчерашнего дня мой разум перестал работать по законам логики.

Алла предложила мне посмотреть её фотоальбом. Вот она, Любовь Алексеевна, мать Аллы, в двадцатипятилетнем возрасте. Они с Аллой почти одно лицо. Вот Михаил Васильевич Разумовский, её отец, их свадьба, новорожденная Алла, Алла дома учится читать.

Мы смотрели фотоальбом, говорили о своей жизни около двух часов. Наконец Алла сказала:

— Знаешь, Пётр… Можно, я буду называть тебя Петя?

— Да, — ответил я немного смущённо.

— Петя, я тебя люблю.

Я немного заволновался. К этому я ещё не был готов. Я вспотел, и у меня заболела голова. В голову не приходила ни одна мысль, что же ей ответить.

— Вижу, ты не можешь мне ничего ответить. Но ты и не говоришь мне, что меня не любишь. Значит, я тебе нравлюсь.

В общем-то, она была права.

Алла позвала меня на коридор, сказав, что у неё для меня есть сюрприз. Она открыла заднюю крышку фортепиано:

— Вот тут у нас тайник. Многие знают, что вещи можно прятать в пианино, патрульные обычно ищут их в верхней части. Но мало кто догадывается, что задняя крышка тоже открывается. До этого додумалась моя мама.

Я был поражён такой изобретательностью, особенно тем, что до этого додумалась женщина.

— Но это ещё не всё, — она достала из своего тайника большую запечатанную бутылку, — мама сказала мне, чтобы я берегла её до встречи с тем мужчиной, с которым захочу связать жизнь.

Я понял, что это было вино. В моей душе произошёл очередной переворот. Я уже не был так уверен, что закрою глаза на поведение этой семьи:

— Исламская Социалистическая Конфедерация не позволяет своим гражданам употреблять алкоголь, за это можно досрочно попасть на Страшный Суд. Пророк Мухаммед чётко и ясно сказал, что пьянство — страшный грех.

— Всё равно никто не узнает. Да, ты патрульный. Но не в твоих интересах меня закладывать. Ты выдал мне военную тайну. И я уверенна, что ты сам выпьешь. Ты так и не сказал мне, что меня не любишь, следовательно, ты меня любишь, и ради меня готов на всё.

— Откуда твоя мама достала эту бутылку?

В 2084 году, когда в нашей стране было меньше запретов, моя мама в пятнадцатилетнем возрасте купила эту бутылку на чёрном рынке. Правда, через пару лет чёрные рынки были закрыты, но она оставила бутылку на память. А потом подарила мне.

Я не знал, что ей ответить. В общем-то, мне почему-то хотелось отведать запретного плода, но я был уверен, что делать это нельзя. Какой-то демон овладел моим сознанием. С одной стороны я — это тот же я, раб Божий Пётр Казанский. С другой — я какой-то одержимый, непредсказуемый человек, чьи чувства несовместимы с религиозным сознанием. Аллах, прости меня! Мне тяжело об этом говорить, но я как честный человек обязан записывать в дневник все свои мысли.

— Вижу, ты не знаешь, как мне ответить. Но ты уверен, что у нас — свободная страна, ты — свободный человек, ты — совершеннолетний, имеешь право делать, что хочешь.

— Да, Алла, ты права. Я — свободный человек. Но существует свобода от Бога и свобода от Дьявола. Свобода от Дьявола означает вседозволенность и наплевательское отношение к другим людям. Свобода от Бога означает свободный выбор правильных поступков. Свобода — это когда ты можешь делать всё, что разрешено законом, иначе это будет нарушением свободы других.

— А, по-моему, настоящая свобода, — когда поступаешь так, как тебе подсказывает сердце, а свобода от Бога, — когда ты обязан делать то, что от тебя требует государство.