Олег Синицын - Спецхранилище. Второе пришествие

Осинник превратился в смешанный лес, состоящий из берез и кудрявых кедров. Под сводами ветвей стояла мертвая тишина: не ухали совы, не стучал дятел, только раскачиваемые ветром стволы негромко скрипели и шуршал снег под лыжами. Сквозь кроны проглядывались снега Тамаринской стрелки. Из-за необычного сияния за ним деревья отбрасывали замысловатые по форме синие тени, превращая лес в инопланетные джунгли.

До конца маршрута оставалось километров пять, когда Степан Макарыч вдруг остановил группу, подняв лыжную палку. Мы послушно прекратили движение. Штильман и Кирюха остались на своих местах, а я подъехал к деду. И сразу увидел то, что привело его в замешательство.

Белеющие в сумраке березовые стволы, между которых пролегал наш дальнейший путь, облепила непонятная вата, беспорядочно торчащая во все стороны. Щелкнула кнопка, и фонарь Степана Макарыча осветил одно из деревьев.

У меня перехватило в горле.

Вата имела цвет яичного желтка.

При виде желтых зарослей в луче фонаря я едва не поседел.

Что это?

Степан Макарыч потянул руку к березе.

- Не трогать! - рявкнул я.

Пальцы старика застыли в считанных сантиметрах от дерева. Он растерянно на меня оглянулся.

Я отобрал у него фонарь, отодвинул в сторону. Прикрыв лицо варежкой, наклонился к стволу, рассматривая желтые бакенбарды. Их поверхность обильно пушилась и колыхалась от малейших дуновений ветра, их основание глубоко въелось в кору. Полыхая желтым огнем на мелованном стволе, плесень тянулась по той стороне березы, которая была обращена к сопке Улус-Тайга. Проведя лучом вдоль наростов, я обнаружил также клочья желтых волос на корнях и снегу.

Я оглянулся на Кирюху и Бульвума. На тонком запястье пришельца, перекинутом через плечо человека, горели три иероглифических знака. Три! До того, как они упадут на ноль, оставались сутки. Питание, поддерживающее защиту капсулы, еще не закончилось, а значит смертоносный космический организм не мог оказаться на свободе - если только Бульвум каким-нибудь образом не исказил информацию.

- Григорий Львович, пойдите-ка сюда! - позвал я изменившимся голосом.

Хрустя снегом, ученый приблизился к дереву, глянул на облепившую его желтизну, которую я специально для него осветил, и обессилено упал грудью на палки.

- Что скажете?

Он сморщился, стал тереть лоб кулаком. Тем временем подъехал заинтригованный Кирюха. Круглые глаза, торчащие у него над головой, тоже впились в березовый ствол. Нет, все-таки зря я бочку катил на Бульвума, для него появление плесени на деревьях такая же неожиданность, как и для нас.

- Давайте отойдем в сторону, - прошептал Штильман. - Секретный разговор.

- Мне жаль расходовать на это движение половину калории. Говорите при всех! Мы направляемся в лагерь пришельцев, какие еще могут быть секреты!

Штильман вздохнул, еще немного о чем-то подумал и произнес:

- Насколько я понимаю, мы наблюдаем причину, по которой организм назвали "желтой плесенью", хотя он таковой по сути не является. - Он глянул на Бульвума. - Ферг мельком упоминал о том, что организм-убийца в процессе клеточного деления выделяет побочный продукт - споры. Они разносятся по воздуху, оседают на земле и растениях, склеиваются вместе, прорастают, вырабатывают желтый пигмент. Эти частицы не являются переносчиком самого организма, но всегда предшествуют его появлению. По скорости их роста определяли, в какую сторону движется биомасса.

- Но ведь организм находится в энергетической капсуле! - возразил я Штильману.

- Да, - рассеянно ответил зам по науке.

- И, судя по часам Бульвума, она пока цела!

- Да.

- Тогда что это?! - ткнул я со злостью палкой в ствол. Конец скользнул по пучку плесени и оставил посреди нее царапок. Несколько желтых волосков прицепились к острию, я брезгливо сбил их о снег.

Штильман тяжело молчал, не зная, что ответить.

- Насколько эти споры могут быть опасны для человека?

- Я не знаю.

- Так выдвиньте гипотезу! Вы же ученый, выдвигать гипотезы - ваша профессия!

- Я социолог по профессии, а не биолог… - Он помялся. - Но я думаю, что если содержание желтых спор в окружающей среде не увеличивается, проще говоря, если плесень на деревьях не растет, значит организм не размножается. Возможно, это был кратковременный выброс.

- Выброс чего, если организм изолирован в капсуле?!

- Да не знаю я, не знаю! - психанул Штильман.

Я обратил тяжелый взор на Бульвума. На немой вопрос пришелец предпочел не реагировать, хотя на его лице читалось явное: "Да отстань от меня, сам ничего не понимаю!".

- …вашу мать! - не выдержал я.

- Погоди, Валерочка, - взял меня за рукав Степан Макарыч. - Давайте рассуждать логически. Раз ученый человек говорит, что желтая вата не угрожает людям, тогда что ее бояться, так? А вперед идти нам все равно надо, хоть вата будет на деревьях расти, хоть бананы, другого пути к Улус-Тайга все равно нет.

Дед был прав. Другого пути у нас нет.

Я помолчал, свыкаясь с этой мыслью. Затем объявил:

- Продолжаем движение. Дистанция два метра. В пути проявлять осторожность: желтизны не касаться, деревья обходить стороной. Органы дыхания закрыть подручными средствами - шарфами и воротами свитеров. Все. Вперед.

Чую, что снятие обвинений в уничтожении госимущества - ничтожная плата за каторжный труд, на который я подвязался. Надо будет потребовать с братца еще что-нибудь. К примеру, пенсию как у депутатов. Отправил меня словно на прогулку, а на деле она обернулась колоссальным риском.

Нет, определенно, надо потребовать еще что-нибудь.

Завязав шарфами рты и носы, наш отряд въехал в заросли распушенной ваты. Космические споры изменили тайгу до неузнаваемости. Плесень облепляла стволы, свешивалась с ветвей, сплетала соседние деревья, образуя паутину для ловли гигантских мух, за неимением которых вполне могли сойти люди. В воздухе стояла тошнотворная вонь, словно мы пересекали огромную мусорную свалку.

Первым шел Степан Макарыч, прокладывая лыжню в нетронутом снеге. Вторым - Штильман, третьим - Кирюха с Бульвумом на спине. Я замыкал цепочку. Приходилось выбирать участки, свободные от плесени, однако с каждым метром находить их становилось все сложнее, и подошвы лыжных полозьев облепили желтые волокна, которые торчали во все стороны и тормозили скольжение.

Возле островка высохших пихт я догнал Штильмана. Услышав рядом с собой шорох лыж, он оглянулся.

- Как вы думаете, Григорий Львович, - спросил я, - зачем нашим гостям понадобилась плесень? Не эта плесень, разумеется. Та, которая покоится в капсуле.

- Разве непонятно? - глухо ответил из-под шарфа Штильман. Из обозначившегося провала, под которым располагался рот, вырвалось облачко пара. - Это могущественное оружие. Бомба. С помощью него можно шантажировать другие цивилизации. Неудивительно, что они хотят его получить.