Олег Синицын - Спецхранилище. Второе пришествие

- У меня идет кровь! - капризничал Штильман. - Идет кровь! Вы понимаете?

- Это ж хорошо, что кровь, Григорий Львович! - Я попытался придать голосу бодрости. - Промоет вашу царапину, инфекции не останется.

- Какая царапина, у меня лицо разрублено пополам! - Он, конечно, сильно преувеличивал, хотя помощь косметического хирурга в будущем ему потребуется. - Это все из-за шара, который вы с собой притащили! Мы бы спокойно прошли, никто бы не заметил!

- Кирилл, помнится, у тебя в рюкзаке лежали медикаменты. Окажи науке первую помощь, а я пока твоего дядьку попытаюсь вытащить. - Я присел возле деда. - Сейчас, Степан Макарыч, достанем тебя, охнуть не успеешь.

Он вымученно улыбнулся:

- Значит, ты меня раз пятнадцать достал, Валерочка.

Я хохотнул, но скорее на нервной почве. Хорошо, что он еще шутит. Эх, кабы не этот славный дед, я бы сейчас был размазан по склону хребта тонким слоем, как масло по бутерброду! Расколов выстрелом прожектор, Степан Макарыч отвлек патрульного и спас меня от верной гибели.

Я отбросил несколько мелких камней, потом попытался поднять обломок скалы, который зажал ноги деду. Нижнее ребро оказалось округлым, ухватиться было не за что, пальцы соскальзывали… Обломок вдруг заскрипел, зашевелился сам по себе, стал подниматься без малейшего моего участия. Невольно заглянув под него, я увидел, что это был вовсе не обломок, а толстенная плита. С учетом наваленных сверху камней и льда она весила столько, что даже вдвоем с Кирюхой мы бы не сдвинули ее с места, а невидимка сделал это легко и бережно.

Я даже оборачиваться не стал, чтобы разобраться, кто мне помогает, да и некогда было оборачиваться. Не теряя времени даром, я обхватил подмышки Степана Макарыча и вытащил его из-под завала.

- Валенок! - спохватился дед. - Валенок там остался!

Ощущая легкую дрожь в загривке, я просунул руку под многотонную скальную плиту. Пальцы нащупали валенок и вытащили его на свободу. Так же бережно, как поднималась, плита опустилась на дно. Нижняя грань издала зычный стук, выдавший невероятную тяжесть каменного массива. Звук эхом укатился вглубь расселины.

Я сидел неподвижно на дне пещеры, ткнувшись лопатками в стену и прижимая к груди валенок. Степан Макарыч сидел у стены напротив, в его округлившихся глазах стояло простодушное удивление. Кирюха, обрабатывающий лицо Штильману, не видел, что произошло, зато торчащий из-под его пальцев глаз зама по науке потрясенно уставился на плиту.

Немного придя в себя, я поднялся с пола и молча отдал валенок хозяину. Степан Макарыч принял потерю с таким видом, словно не знал, что с ней делать - мысли его были сейчас далеко не о валенке.

- Как ноги, Степан Макарыч? - уточнил я. - Не сломаны?

- Помяло маленько, - севшим голосом ответил дед. - Но кости вроде целы. Ничего, расхожусь.

- Ну и слава богу.

Хрупая крошевом, которым было усыпано дно, я приблизился к невысокому пришельцу, застывшему в глубине прохода и делающему вид, будто он тут совершенно ни при чем. Рядом с его ногами пушилась собачья шапка. Я поднял ее, отряхнул о коленку и, расправляя, произнес:

- Силен ты, однако, горы ворочать, мастер Йода. Спасибо за помощь, чертяка.

Бульвум посмотрел на меня с презрением и отвернул физиономию. Все ясно. Не мне он помогал, а Степану Макарычу - одному из немногих, кто отнесся к пришельцу с пониманием, кто угостил его яблоком, протянул руку на обрыве и вообще не проявлял враждебности. Что ж, кому-то надо быть таким человеком, и я не против, чтобы им являлся Степан Макарыч.

Однако я не такой человек. И становиться им не собираюсь.

Наши маскхалаты из простыней покрылись дырами с обгоревшими краями. У Кирюхи сквозь прорехи высовывался локоть и воротник рыжей дубленки. На спине Штильмана растянулась косая дыра, под которым виднелась ткань пуховика с лезущим из разрывов синтепоном. На мне простыня так и вовсе расползлась на лоскуты, не соберешь. Все эти дыры вероятно результат попадания мельчайших плазменных брызг. Я приказал освободиться от рванины, утратившей маскирующие свойства, все равно от нее теперь никакой пользы.

Рассеченный лоб Штильмана был промыт перекисью и затянут пластырем. Однако сам ученый похоже забыл о своей "страшной" ране. На его лице застыло потрясение. И то верно - телекинез не строительный кран, не каждый день увидишь, как он работает. Степан Макарыч осторожно ощупал свои ноги, затем поднялся и попробовал сделать несколько шагов, опираясь на винтовку. Бодрым жестом показал мне, что он в полном ажуре, но я-то видел - с левой ногой у него не все в порядке. Дед почти не ступал на нее, а если и ставил на дно пещеры, то его лицо пронзала болевая судорога. Не знаю, далеко ли он проковыляет в таком состоянии.

Потрепало нас, конечно, изрядно. Однако эта стычка у подножья Тамаринской стрелки нам только на руку. Пришельцам видели, как людишки забились в какую-то щель в скалах, где их накрыло завалом, так что мы с полным основанием могли считаться покойниками. Надеюсь, что красноглазые не знают о выходе с другой стороны хребта, где покойники способны неожиданно воскреснуть. Потому что иначе нам организуют торжественную встречу, а нам ее не надо, мы уж как-нибудь сами, по-тихому…

Я встал посреди уходящего в темноту прохода. Попросив у Кирюхи фонарь, посветил вперед. Через несколько метров расселина поворачивала направо. Высокий свод изо льда выглядел целым. Надеюсь, дальше он нигде не обрушился, и мы выйдем на другую сторону.

- Какова длина расселины? - спросил я у Кирюхи.

- Метров двести, наверно. - У парня была привычка резать окончания слов, вероятно, в силу характера, не терпящего длиннот.

- Завалов много?

- Не. Нормально пройдем.

Я достал листок с картой-схемой. Судя по отметке Степана Макарыча, этот путь ведет в район распадка, зажатый между двумя "щупальцами" космического корабля. Что нас ожидает на выходе - голый склон или нагромождение скал - об этом я поинтересовался у деда. Тот наморщил лоб, припоминая:

- Валяются там, кажись, камушки, но не слишком много.

- Дед, - терпеливо пояснил я свою мысль, - меня интересует: когда мы выйдем из расселины, не будем ли рисоваться, как на красной ковровой дорожке в Голливуде?

- Не знаю, - пожал он плечами. - Не был я в Голливуде.

Так я и не понял, что нас ожидает на выходе. Впрочем, ладно, до него еще надо добраться.

Перед тем как отправиться в путь я ощупал котелок. Стенки больше не вибрировали. Я заглянул под крышку. Шар не светился. Штильман в чем-то был прав: опасно тащить эту хреновину на ее историческую родину - выдаст в два счета. Ну а как тогда проходить через силовые поля? Ножиком ведь их не проковыряешь! Придется тащить, никуда не денешься. Надеюсь, алюминий котелка заглушит "голос" шара, и он не выдаст нас в самый ответственный момент.