Александр Петров - Свет обратной стороны звезд

— Ты ли это говоришь? — удивленно поинтересовался Пастушонок.

— Да, мы хотели самостоятельности, страсти, значительности, а, получив, не смогли воспользоваться ими так, как нам мечталось, — печально заметила она. — Думалось, что все будет как и раньше, но просто немножко лучше. Острее, более живо, более насыщенно.

— Но ведь именно ты… — начал Управитель. — Ты пришла однажды и предложила сделать с ним это. Лишить его старой формы и снова возродить безо всех ужасных заморочек видевшего смерть мира человека.

— Да, — согласилась Рогнеда. — Ее губы стали подергиваться от сдерживаемых рыданий. — Ты как раз кстати напомнил мне об этом. Это было сразу после этого разговора с Данькой.

— А может все же зря? — продолжил Живой Бог. — Очень скоро мы подвели мир к предколлапсному состоянию и так усилили взаимную ненависть противостоящих сторон, что они готовы были взрывать планеты противника и выпускать кишки всем, кто говорит на ином языке.

Наступил черед Живой Богини с подозрением вглядываться в лицо собеседника.

— Так было надо, — немного подумав, твердо сказала Управительница.

Ее слезы высохли, не успев пролиться.

— Не понимаю.

— Наш мир, всего лишь один из многих ступеней в цепочке развития духа. Он и должен быть таким, иначе его существование теряет всякий смысл. Всплеск эмоций был закономерен. Но потом мы сами поддерживали и усиливали, накал страстей, добывая себе пропитание. Знаешь, отчего Даньку стали называть Проклятым?

— За шлемоголовых, наверное, — без особой уверенности ответил Андрей.

— Нет, — просто люди почувствовали, что наш мир утратил свое предназначение, стал таким, как его Дом Вечности — изолированным куском реальности, огражденным несокрушимой прозрачной стеной энергополя и лишенным всякой возможности перемен.

— А может — древний герой имел право на место, в котором все было бы, как он хочет? Как любит, как привык. Ведь многих такое скучно — размеренное существование устраивало.

А все остальные нашли бы новую лужайку для игр, где можно ломать ветки и топтать траву, играя в войнушку.

— Мы действительно мало знаем об истинном устройстве Вселенной, — сказала Живая Богиня, покачивая в раздумье головой. А тогда знали гораздо меньше и считали, что от неисполнения кармической задачи, небо непременно обрушится на землю и наступит конец света. Мы были горячими, искренно заблуждающимися людьми, а не теми корыстными, жирными свиньями, которыми стали за последующие тысячелетия.

По мерзости мы превзошли существ Первой Эпохи, которые впервые поставили «общее благо» выше блага каждого.

— Первая Эпоха? — удивился Живой Бог.

— Не знаешь, Пастушонок… — с удовольствием отметила девушка. — Кроме ВИИРа, был ВИИР -2, для которого «шарага джихана» была всего лишь прикрытием.

Успехи в настоящем институте исторической реконструкции были куда более значительными. В своих опытах ученые Князя Князей дошли до начала времен. Колыван об этом не пишет, хотя он читал об этом в книге, которую цитирует.

— Не знаю, — согласился Андрей. — Кто в состоянии одолеть, все, что написали за бездну времени? Так же как и ты не знала про неоконченную рукопись Колывана.

— С моронскими болотами много чего пропустишь, — покривившись, ответила девушка. — Самая первая раса проявленных в этой реальности была цивилизацией тонкоматериальных существ. Они были разумными энергетическими вихрями. Их останки мы воспринимаем как галактики и звезды.

Основной задачей они поставили отделение нашего мира от Непроявленности. Для этого им пришлось придумать иерархию, угнетение, принудительный труд и самопожертвование. Куда там матросовым, камикадзе и исламским террористам — смертникам доисторических эпох.

Они даже пожертвовали своим бессмертием ради этой навязчивой идеи.

До сих пор в глухих уголках Космоса можно натолкнуться на баррикады из эманаций и отрубленных кусков их тел, которыми Первые завалили порталы, соединяющий наш мир с Непроявленным.

Кстати, наша, людская цивилизация собиралась повторить судьбу Первых. У Даниила было мнение, что именно организация и государство, заставляют мельчать существа, высасывая их биологическую энергию.

Он хвалил катастрофу, которая сбросила с планеты непосильный груз двуногих, уверяя, что без нее мы бы благополучно превратились в тварей размером с кошку, с таким же коротким сроком существования и интеллектом, недотягивающим до умственных способностей семилетнего ребенка времен последнего века доисторической эры.

Хоть Князя Князей и называли исчадием ада и тираном, Данькин «имперский клоповник», служил противоположной цели.

— А ты бы хотела вернуть его обратно с той стороны? — пытливо поглядев Рогнеде в глаза, спросил Управитель.

— Там нет опоры живому телу. Там отнимающие разум демоны, бездонные пропасти, огонь и лед. Там нет времени. Если ад и есть, то он там, — ответила Управительница.

— А может там вечное «сейчас» и покой небесной гармонии в лучах Абсолюта? А наши миры, — просто мыльные пузыри, где мы с тупым упорством сохраняем ублюдочные условия жизни? Условия, принятые в начале времен, не слишком понимающими, что они творят душами?

И твой герой лишь поблагодарит за миг вечного блаженства, отдых от условностей не слишком удачного пространственно-временного континуума.

— Мне странно слышать это от тебя, — настороженно ответила Живая Богиня.

— Ладно, давай почитаем, — предложил Управитель.

— Осенний сад всегда печален. Там, где бурлила неугомонная, кипучая жизнь остается лишь ее бледное подобие, — скелеты деревьев и опадающие мертвые листья. Их цвет сравнивают с золотом, но это подлинный цвет траура. Люди обычно по недомыслию относят к траурным только черный или белый. Но это цвета смерти, — отображение размеренного, устойчивого, безжизненного состояния. Печаль бывает там, где пока есть кому плакать. Великолепный, насыщенный, яркий цвет листьев — это зримый знак скорби, плач земли по уходящему лету.

Сказав это, Конечников удивился сам себе.

«Все равно, ни хрена не поймет. Зачем?» — подумал он.

— Так грустно, Федя, — ответила Виктория. — Скоро начнутся осенние долгие ливни, слякоть, выматывающие перемены со снега на дождь и обратно на снег.

— Да ладно, у вас тут мягкая зима, — возразил Конечников.

— Это-то и плохо, — сплошная, нудная, нескончаемая осень.

— Зато — прекрасное длинное лето. Всего через 3 месяца, природа снова соберется с духом.

— Без тебя, мой милый, — грустно сказала она. — Тебя тогда здесь не будет.

— Да, — согласился Федор.