Майкл Коуни - Сизигия

Кое-как добрались мы до моста, кое-как вскарабкались на гору к моему домику и ввалились в дверь. Мы захлопнули ее за собой, зажгли все лампы и встали, глядя друг на друга и моргая от утешительно яркого света в нормальной знакомой комнате.

Потом Джейн повалилась в кресло, а я занялся поисками стаканов для бренди, пока она сидела, время от времени нервно вздыхая. Потом я тоже сел и постепенно начал ощущать болезненную пульсацию в ноге. Я поудобнее устроил ногу на стуле и ослабил повязку. Джейн потягивала бренди, глядя перед собой отсутствующим взглядом.

Наконец я решился заговорить:

- Джейн?

- Да? - Она вопросительно посмотрела на меня.

- С тобой когда-нибудь случалось такое? Ты, наверно, не раз гуляла там по вечерам.

Эта дорога славилась как место прогулок влюбленных.

- Никогда.

- Скажи, что ты почувствовала сегодня.

Ее лицо побледнело от напряжения.

- Мне было страшно, и я знала, что тебе тоже страшно, и от этого мне становилось еще страшнее. Заводь все время... все время как бы притягивала меня; и мне было не только страшно, но и ужасно грустно. Как будто настал конец света... И в то же время как будто начиналось что-то новое и жуткое. Что-то совершенно неизвестное. Совсем чужое. Словцо вдруг оказалось, что я ничего ни о чем не знаю. Словно я прямо в эти минуты рождалась в незнакомом мире...

Как будто настал конец света... Мне вспомнился наш разговор несколько дней назад. Мы говорили о заходе последней луны, и Джейн сказала, что это напоминает ей конец света... А я подумал, что у нее слишком богатое воображение. Теперь мне так не казалось. Теперь я не знал, могу ли доверять собственному воображению...

Не решаясь продолжить, Джейн вглядывалась в мое лицо.

- Меня ужасно тянуло к Заводи, - наконец призналась она. - Так тянуло, что, будь я одна, скорее всего, я не смогла бы сопротивляться.

- Я тоже это чувствовал.

После долгого молчания она произнесла то, о чем думали мы оба:

- Марк, ты не думаешь, что именно это случилось с Шейлой?

5

Существо, именуемое человеком разумным, на самом деле не способно контролировать свои мысли. Случайный толчок может дать начало движению, которое неудержимо, подобно неуправляемому железнодорожному составу, помчит тебя к неминуемой катастрофе, и когда она разразится, ландшафт памяти окажется необратимо изуродован крушением идеалов.

Что и произошло со мной, когда после ухода Джейн я вывалил на стол содержимое сумки Шейлы.

Мы попросту забыли об этой сумке. Я бросил ее на пол, как только мы вошли, и Джейн ни разу о ней не вспомнила. Удивительно, что я вообще не потерял ее во время нашего панического бегства от Заводи.

Но вот дверь за Джейн закрылась, и постепенно я осознал, что смотрю на сумку. Она лежала на коврике у двери. Я поднял ее, размышляя, не вернуть ли Джейн, но передумал. Не стоило терзать ее разбором вещей Шейлы. Поэтому я в одиночестве уселся за стол и начал рассматривать эту жалкую отсыревшую кучку; в сознании непрошенно возникло слово "феномены": мне стало казаться, что Шейла где-то рядом.

Передо мной лежали обычные предметы - губная помада, пудреница, гребешок, всякие использованные билеты, заколки, несколько старых писем, маленький кошелек с мелочью. И туго свернутый комок тонкой одежды.

Я развернул его. Сильно поношенные мужская нейлоновая майка и спортивные трусы...

Это было все равно, что застать любовника в постели жены. Кощунство в священном месте. Напрасно пытался я уговорить себя, что еще ничего не известно; мой разум уже сделал далеко идущие выводы, и я не мог их опровергнуть. Майка и трусы в сумке слишком явно намекали на близкие отношения с их владельцем...

Я лежал в постели, а мысли кружились вокруг бесспорного факта. Я так и видел перед собой всю сцену. Завязка: Шейла и этот мужчина прогуливаются возможно, рука об руку - по тропинке влюбленных. Вот они приходят на удобное место. Он торопливо раздевается; земля влажная, и Шейла кладет его одежду в свою сумку.

Она тоже собирается раздеться, но при виде его наготы вдруг решает подразнить его, смеется и убегает. Далее он устремляется за ней; следует сцена эротического преследования... В воображении я слышал их смех, видел, как они гоняются друг за другом по освещенному луной хребту. Вот он почти нагнал ее. Она увернулась, вскочила на гранитный валун и стоит, насмешливо покачивая сумкой, а он отчаянно пытается дотянуться. Возможно, он схватил ее за лодыжку...

Тут она потеряла равновесие, упала и покатилась по склону, ударяясь о камни. На скалах потом нашли следы крови... Мужчина спустился вниз, нашел ее в воде, увидел рану на голове, перепугался, начал лихорадочно искать сумку, не нашел и прокрался в спящий поселок голым...

В моей теории имелись пробелы, но я устал, пережил сильный шок и был достаточно низок, чтобы поверить в худшее. Перед тем как погрузиться в сон, я вновь и вновь перебирал все те же неумолимые факты.

С какой другой целью Шейла могла прогуливаться по этой дороге ночью?

Чем еще можно объяснить, что у нее в сумке оказалось мужское белье?

Как иначе она могла свалиться с широкой безопасной дороги?

От всего этого мне делалось дурно. Я больше не винил неизвестного мужчину. Я уже не искал убийцу - это был несчастный случай. Я уснул, возненавидев память о Шейле...

Я спал слишком долго и проснулся с неприятным привкусом во рту. Встал, оделся, сварил себе чашку кофе, собрал вещи Шейлы и засунул их обратно в сумку, собираясь отнести ее в полицию. Они, конечно, заинтересуются и возобновят дело.

Потом я засомневался... Мне, пожалуй, не хотелось, чтобы дело возобновили. Не хотелось демонстрировать полиции майку и трусы. Не хотелось признаваться, что эти вещи лежали в сумке Шейлы. Мне была ненавистна перспектива стать объектом всеобщего показного сочувствия и тайного любопытства, когда откроется, что за несколько дней до свадьбы моя девушка встречалась с другим.

Между прочим, Джейн еще не знала, что лежало в сумке. Я мог просто вручить сумку полицейскому Кларку, а вопрос о мужской одежде не поднимать, раз уж я пришел к выводу, что это не убийство. Я сунул майку и трусы в ящик, закрыл сумку и вышел из дому.

Спустившись по склону и завернув за угол, я обнаружил, что на берегу собралась большая толпа. Слышался разговор на повышенных тонах, и я прибавил шагу, подумав, уж не начинается ли тот полномасштабный бунт, который предсказывал Артур Дженкинс. В горле стоял комок. Последние события выбили меня из колеи, и я готов был верить худшему обо всем и обо всех.

Первым меня заметил - и тут же подозвал - Перс Уолтерс. Все головы повернулись в мою сторону, ожесточенный спор прекратился. При всем своем предубеждении против Станции, независимые колонисты иногда прислушиваются к моим советам по вопросам рыбной ловли. Наверно, дело в знании мной моря: они уважают человека, которой знает больше, чем они сами.