Алексей Дуров - Мерцающая мгла

Дважды попадались следы людей. В первый раз это были поломанные прутья, человек был один, двигался с Михаилом примерно в одном направлении. Скорее всего, прутья он ломал не нарочно: недоросшие плоды по следу этого человека были главным образом красными «помидорами», от употребления которых Михаила удерживало чутье. По-видимому, эти «помидоры» действительно содержат наркотик: человек двигался явно не слишком уверенно, кривыми зигзагами. Конечно, срывать плоды не только люди умеют, для этого даже разумным существом быть не обязательно, но, пройдя по следу, Михаил обнаружил приютник, в котором пожиратель помидоров спал, кошма была отслоена так, что получился спальный мешок, и отпечаток в «кошме» соответствовал человеческой фигуре. След свежий, если учесть, что фрукт вырастает примерно за один цикл сна-бодрствования: Михаил заметил, что на прутьях, с которых он срывал плоды перед сном, плоды вырастали примерно на треть нормального размера за время, пока он спал. Да и «кошма», после того как на ней выспишься, проявляет устойчивую тенденцию к разравниванию и восстановлению, оставленная «постель» уже немного разравнялась. Любителя наркотических томатов можно было догнать, однако чутье удержало Михаила от знакомства с этим человеком. Нечего с наркоманами связываться.

В другом случае встретился след целой кочевой группы, человек двадцать. Заметен след был по недоросшим плодам, Михаил прошел и по этому следу тоже, нашел место стоянки в двух расположенных рядом приютниках. Постели из кошмы они сооружали с подушками, ели все плоды, кроме тех, которые не хотелось есть и Михаилу. Чутье не возражало против встречи с этой группой, можно были за ними и погнаться. Но пришлось бы отклониться от пути, причем значительно. И не было никакой гарантии, что удастся этих людей догнать, даже неизвестно пока что, в какую сторону за ними гнаться, налево или направо. И там и там виднеются прутья с недоросшими плодами, но какие из них ели раньше Михаил определить не мог. Можно пройтись в одну или другую сторону наугад, посмотреть, если плоды уже большие, значит, Михаил группу не догоняет, а наоборот, увеличивает расстояние с местными жителями. Но — нет времени за местными гоняться, Михаил домой опаздывает.

Благодаря отсутствию у поверхности этого мира такой кривизны, как у планет, видно далеко. И видно, что впереди не сплошное однообразие, есть какие-то неровности. За спиной — столовые бугры виднеются, уже как точка, справа — далекие горы, все время в одном и том же ракурсе. Но не заметно, чтобы те «объекты», что впереди, приближались или удалялись. Может это и не объекты никакие, может — миражи, на воздухе нарисовано.

Но бог с ними, с местными достопримечательностями. Интересно посмотреть, но не это сейчас главное, до лаза добраться бы. А расстояние до лаза тоже заметно не сокращается, неужели он так далеко?! Когда Михаил приближался к лазам на Каменное Дерево или в мир лаптежников, он чувствовал приближение лазов ясно и четко, даже с трехсот километров. По идее и с тысячи километров должно приближение чувствоваться, а здесь кажется, что лаз ближе не стал. Сколько же до него?! Десять тысяч? Сто тысяч?! При скорости пять километров в час можно за пару-тройку лет и сотню тысяч километров пройти, но вдруг до лаза миллион, десять миллионов? Пока дойдешь — состаришься, а если в этом раю старение организма не предусмотрено — забудешь, зачем идешь.

Воспаленное воображение нарисовало неприглядное будущее: Михаил изо дня в день топает по волнистой равнине, срывает плоды, спит под приютниками, купается в бассейнах и из последних сил пытается понять: ближе стал лаз, или нет. Как, потеряв надежду, топится в бассейне, но оказывается, что смерть в этом раю тоже не предусмотрена, приходится воскресать. Как снова идет вперед, потому что делать больше нечего. Как пытается идти в других направлениях, и ничего в сущности не меняется. Как снова пытается покончить с собой, то на рукаве куртки вешается, то голодом себя морит. А то начинает прорезать ножом яму в «почве», но возникает впечатление, что слой почвы — тоже бесконечной толщины.

Сизифу позавидуешь, он хотя бы знал, сколько ему камень вверх толкать. И точно знал, что впереди — бесконечность, знал, за что ему это все. А вдруг Михаил умер, попал в ад, и в качестве наказания получил бесконечное путешествие за призрачной надеждой? За какие такие грехи, интересно знать? Почему грешнику не сообщили, какое преступление он совершил? Или неизвестность — тоже часть наказание? Тогда возникает сомнение в справедливости судей. Впрочем, справедливости вообще не существует, фикция она.

Тут внутренний голос снова нарушил свое презрительное молчание: «В природе нет такой штуки, как справедливость. Справедливость, ее люди придумали. Но в природе много чего нет, вертолетов тоже нет в природе, их тоже люди придумали. Зато теперь вертолеты есть, приходится как-то с ними жить, как-то их существование учитывать. Вот и со справедливостью тоже самое…» — «И при чем тут я?!» — оборвал Михаил свой внутренний голос. «А что ты сделал, чтобы справедливости больше стало?» — ехидно спросил внутренний голос. «А что я мог?» — «Как это, что мог? По мирам лазить! Вот ты собирался своих родителей на Косую Стрелу отвести, а почему только их? Почему не какого-нибудь больного раком?» — «Я не могу помочь всем!» — «Ну, не можешь, но можешь помочь некоторым. У других пролазников — та же проблема, приходится сортировать. И они мучаются выбором, кому помогать, кому нет. А ты так никому помочь и не собрался», — «Я собирался помочь миру Семь Камней», — «Да, собирался. Но не потому что тебе жалко тамошних жителей, а из-за Ники, потому что Семь Камней — ее родной мир. Ты нехороший человек, нехороших людей не жалко, соответственно хватит себя жалеть».

После этого разговора с внутренним голосом, Михаил действительно перестал мучаться вопросами морально-психологического плана.

А потом одна из неровностей на «горизонте» стала увеличиваться в размерах, у нее появилась форма — купол. Располагался купол не совсем по курсу движения Михаила, но он рискнул свернуть, крюк небольшой. Чтобы достигнуть купола потребовалось несколько дней. Но с каждым днем приближение купола становилось все явственней. Вот уже видно, что купол не круглый, а параболический, или, может, гиперболический. Вот уже проявился цвет купола, за воздушной дымкой он казался голубоватым, но реальный цвет — гораздо темнее, скорее всего — черный.

Время от времени Михаил срывался на бег, так хотелось быстрее купола достигнуть. Быстро выдыхался. Потом стал делать пробежки сознательно, чтобы к марафонским нагрузкам привыкнуть, выносливость ему пригодится, если учесть масштабы этого мира. Выносливость росла подозрительно быстро, расстояние, которое Михаил пробегал не задыхаясь, увеличивалось в полтора-два раза после каждой пробежки. Зато просыпался очень здоровый аппетит, только успевай плоды срывать и пережевывать.