Антон Козлов - Ступени пирамиды (Путь Бога - 1)

Телохранители Горвана сначала пытались проткнуть привязанного к столбу Триса своими копьями, но вынуждены были отступить перед языками пламени, внезапно вырвавшимися из дров. Едва они отскочили назад, пламя опять улеглось, покрыв сложенную вокруг столба поленницу слоем огня в ладонь толщиной. Глотит и палачи, как безумные, метались по площадке, боясь ступить в полыхающий круг.

Горван нервно дернул головой, обращаясь к своему Главному Магу:

- Что все это значит? К чему эта идиотская проповедь?

- Это конец. - Старый маг побелел так, что его лишенная растительности голова стала похожа на мертвый оскаленный череп. - К нему возвращается магическая сила. Такая сила, которая была доступна только Магам-Императорам древности. Его надо остановить сейчас, или он станет безраздельным хозяином этой планеты.

- ...Люди, - продолжал Трис, - будьте достойны называться Богами. Ведь в душе каждого из вас заложена частичка Бога. Никто не может ни отнять ее у вас, ни погасить ее свет. Только вы сами, добровольно, можете затмить ее сияние. Вы имеете право на выбор. И от выбора каждого человека зависит судьба всего мира. Люди имеют две вещи: свободу и ответственность. Выбрать правильный путь в жизни помогает разум. С окружающим миром и с другими людьми соединяет любовь. Страх, ложь и насилие превращают человека в раба. Посмотрите на ворота дворца. Там сидят ваши бывшие хозяева. Это они хотели сделать из вас - свободных разумных людей - своих рабов. Никогда и никому не позволяйте повторить эту попытку. Если вам скажут, что вы - рабы человека или Бога, не верьте и сопротивляйтесь кабале. Вы сами Боги. И подобно Богам, должны поступать согласно своей воле...

- Будь все проклято! - Закричал Горван в бешенстве. - Я должен заставить его замолчать.

Он хлестнул коня и в несколько мгновений оказался у подножия пирамиды. Соскочив прямо на нижнюю ступень, Повелитель выхватил свой длинный меч и начал подниматься наверх. Позади него послышалось сопение. Горван оглянулся. Следом за ним карабкался Толи-Покли, опираясь на свой магический посох. Старик бормотал себе под нос какие-то заклинания. Однако видимого эффекта они не имели.

- ...Вот по ступеням пирамиды ползут те, кого вы боялись, кому верили, кому подчинялись. - В голосе Триса проступила явная насмешка. Посмотри на них сейчас: они охвачены ужасом, они дрожат, они слабы и жалки. Не осуждайте их. Пожалейте. Они такие же люди, как и вы, и в них тоже есть частичка Бога. Но они засыпали ее, похоронили под слоем низменных страстей и примитивных желаний. Не становитесь такими как они, иначе и вы в конце своего Пути будете трясущимися руками цепляться за ступени пирамиды. Люди - Боги, люди - бессмертны. Вы испытываете страх от того, что ваше тело страдает, стареет и умирает. Жизни даются человеку бесчисленное количество раз, и прожить их нужно так, чтобы каждая следующая поднимала вас вверх по лестнице интеллектуального и нравственного развития. Не бойтесь смерти. Ведь вы не знаете, что ждет вас по ту сторону. А я знаю и говорю вам: каждый из вас возродиться вновь. И от того, как достойно вы проживете эту жизнь, будет зависеть успех в следующей. Любите жизнь, но не цепляйтесь за нее, расталкивая и отпихивая других людей. Чистая смерть лучше грязной жизни...

Запыхавшиеся от подъема Горван и Толи-Покли почти одновременно оказались на вершине пирамиды.

- Да убейте же его! - Повелитель хотел подстегнуть своих верных воинов резким криком, но его голос сорвался на жалобный визг.

Телохранители опять попытались дотянуться до Триса копьями, и вновь отступили. Толи-Покли подвывал, произнося свои самые сильные заклинания. Горван зарычал и сам полез по сложенным дровам. Пламя расступилось, пропуская его. Повелитель замахнулся мечом, готовясь отрубить голову Триса. По пятам за ним полз Главный Маг, занося свой посох для удара в сердце.

Голос Триса вознесся вверх и обрушился оттуда громовым раскатом:

- Когда ваша смерть может избавить от унижений и страданий жизни других людей, умрите. Умрите так, как умираю Я!

Пламя на вершине пирамиды взметнулось в верх и в стороны, ослепив стоящих на площади людей. Оно полностью поглотило всех, кто находился на площадке: Триса, Горвана, Толи-Покли, палачей и телохранителей. Спустя мгновение пламя опало. Вершина пирамиды была пуста, только обугленный остаток столба, тонкий, как древко копья, некоторое время стоял вертикально. Но вдруг он подломился у основания и упал, рассыпавшись по вершине пирамиды маленькими угольками.

Толпа людей колыхнулась раз, другой, третий и молча потекла с Храмовой площади. Не было ни паники, ни давки. Кое-кто взял на руки своих и чужих детей, чтобы они случайно не отстали и не запутались под ногами взрослых. Солдаты, стоявшие в оцеплении вокруг пирамиды, снимали с себя доспехи и вместе с оружием бросали на землю. Люди медленно покидали место, которому в недалеком будущем суждено было стать всеобщей святыней. Освобождая прилегающие к площади улицы, стали разъезжаться колесницы и повозки.

Первой с места тронулась неприметная крытая повозка, выкрашенная темно-зеленой краской. Возница, закутанный в широкий кроваво-красный плащ с надвинутым до глаз капюшонам, нахлестывал пару вороных лошадей, направляя их в сторону городских ворот. Если бы люди не были потрясены происшедшим на Храмовой площади, они бы обратили внимание, что легкая повозка как-то странно покачивается с боку на бок и из нее временами слышатся непонятные приглушенные звуки. Там, внутри, Ремин пытался удержать в объятиях и успокоить бьющуюся в дикой отчаянной истерике Лорану...

Глава 19. Дорога.

Повозка, влекомая скачущими во весь опор лошадьми, была покрашена темно-зеленой краской. Поэтому в наступающих сумерках она сливалась с высоким кустарником, растущим на обочине, и только стук копыт да грохот колес сообщали о ее приближении. Крестьяне, возвращающиеся с полей в свои убогие нищие поселения, уступали дорогу торопящимся куда-то благородным господам и усталыми взглядами провожали мчащуюся на север повозку.

Никто из них не придавал значения тому, что ее окна были наглухо завешаны плотной тканью, а правящий лошадьми человек одет в свободную черную одежду с капюшоном, и его лицо закрывал черный платок. В конце концов, может быть он просто не желал глотать дорожную пыль, поднимаемую над дорогой копытами резвых лошадей.

Постепенно поселки крестьян по сторонам дороги встречались все реже и реже, а людей на проезжей части вовсе не стало. На юге быстро темнело, и люди в это время уже находились в своих бедных домиках, вкушая скудный ужин, занимаясь нехитрыми домашними делами, мечтая о лучшей доле. В этом и состояла их жизнь: рождаться, работать, мечтать, умирать. Так было заведено издавна, и никто не помышлял об изменении такого порядка.