Лариса Чурбанова - Пансионат Гоблинов

-- Но мы хотели большего. Углубляясь в природу вещей, открыли мы, что сила знания превосходит все. Стремление постижения неизведанного охватило нас. Мы забыли о стремительных плясках в воздухе, о буйных ветрах, продувающих каждую частицу нашего тела. И увидели мы в своем знании, что отодвигающий камень и завоеватель тысячи народов суть одно и тоже. Ибо равен отклик от их деяний во времени. Ведь споткнувшись о тот камень, падет везущий вождя слон, и придавит своей тушей того, кто сотрясал мир. И захлебнется война, и кончится, утекая как песок. Так познали мы тщетность действий и стремлений. Так иссяк питавший нас родник, состарился наш род. Так жить и не жить стало для нас одно. И я, Вайберин - последний из клана Ветра и последний из народа сайков.

Старик умолк и сразу съежился и посерел. Уши его немощно опустились, а в уголках глаз застыли слезы. Вилена сама чуть не заплакала от жалости к несчастному обломку гордых повелителей стихий. Ей хотелось крепко обнять его и убаюкать, как маленького ребенка, испуганного, заблудившегося, потерявшего своих родителей. Но как утешить и успокоить последнего сайка она не знала.

- 3 -

Дни проходили за днями, плавно перетекая один в другой, словно легкая дымка болотного морока. Вилена совсем обжилась в пещере у старого сайка. Словно и не было ни прошлого, ни будущего, а только тихое спокойное настоящее. Она училась распознавать съедобные травы и коренья и много времени проводила за их сбором. Скоро ее варево стало почти таким же вкусным, как у Вайберина. Между ними установились дружественные, если не сказать родственные отношения. После того, как стари выговорился и приоткрыл перед ней дверь своего горя, тоски, несбывшихся упований и черных дум, он почему-то незаметно для себя стал относиться к девушке как к своему соплеменнику, сайку-малышу, которого надо оберегать и еще многому учить. Сознание того, что он уже не один, поддержало его силы. Дядюшка Шепота уже не выглядел таким дряхлым, словно древний шуршащий пергамент, угрожающий рассыпаться в прах прямо в твоих руках. Мало-помалу посвящал он гостью в предания своего исчезнувшего народа. Один раз, разговорившись, он даже спел ей ритуальную песню своего клана.

Вперед и вверх!

Не смотри назад,

Взлетая, как гордый стерх.

Даже если гремит гроза,

Только вперед и вверх!

Вой и плачь,

Штормовой ураган -

Буен, грозен, горяч.

Твой ветер нам для полета дан -

С нами и вой и плачь!

Дуй и лети,

Крылатый зефир,

В небе торя пути.

У наших ног простирается мир,

К победам дуй и лети!

Старик распевал и кружился, коричневый его балахон вздувался и трепетал как огромные крылья. Звуки летели как голос ветра, играющего в кронах корабельных сосен. И чудилось, что поет не один Вайберин, а тысячи тысяч, ушедших сайков вторят ему. И пока звучит песня, души их летают рядом и лишь когда забудутся ее слова на земле и сотрется мотив, канут они в темную бездну, откуда нет возврата.

Вилена замечала, что у ее гостеприимного хозяина светлеет на душе, когда он открывает перед ней историю и знания своего народа. Но иногда бывало и так, что посреди рассказа он задумывался, закрывал лоб морщинистыми лапками и надолго замолкал. Чтобы не тревожить его в такие минуты, девушка уходила гулять. Далеко от пещеры она не отлучалась: бродила рядом или сидела на камне перед входом. И тогда Вилена думала о своем: откуда взялся в парке Камень Времен и что за жуткие чудовища напали на нее. Что-то в пансионате было нечисто. Все вертелось вокруг Убегаева, и его театрально-благородный облик делал воспоминания еще неприятнее. Мысль обо всем этом крепко засела в девушке в голову и она никак не могла от нее избавиться. Стремление знать родилось вместе с Виленой. И вот однажды, после продолжительного сидения на свежем болотном воздухе, она прямо с порога заявила Вайберину:

-- Мне тоже нужен ответ на вопрос, очень нужен. Ты поможешь мне?

-- Конечно, маленькая женщина! Ты могла бы и не спрашивать, - отозвался старый сайк. Хотя моховой дед давно уже знал и как зовут девушку и всю ее историю, он по-прежнему предпочитал звать ее "маленькая женщина". Трудно сказать почему. Может быть дело было в многочисленных и сложных табу его клана, а может быть причиною было его весьма своеобразное чувство юмора. Вилена же теперь именовала старика только Вайберином, чувствую, что звуки его истинного имени доставляют ему удовольствие. Было в этом какое-то детское милосердие - тоже самое, как лить воду рассыпающимся корням засыхающего кустарника, зная, что пройдет совсем немного времени - и он все равно погибнет и будет сожжен, а пепел его унесет ветер.

-- Ты будешь спрашивать себя? - поинтересовался Вайберин, склоняя на бок свою ушастую головку.

-- Я... совсем не знаю, - слегка растерялась девушка. Желая скорее услышать ответ, она совсем забыла о том, какими двумя разными путями его можно получить. - Подскажи мне. Ты ведь знаешь, какой вопрос я хочу задать? - полувопросительно - полутвердительно добавила она.

-- Для начала спроси себя однако, - посоветовал ей старый сайк. Он только что раскурил свою трубочку с малюсеньким кругленьким чубуком на длинном тонком мундштуке, и теперь благодушествовал, утопая в волнах благовонного дыма. Да, попробуешь - узнаешь, как вопросы задаются. А что не так будет, сам я потом духов поспрошаю. Соглашайся, для тебя безвозмездно, - хитро ухмыльнулся дедок и подмигнул ей узким глазком.

Получив согласие Вайберина, Вилена внезапно успокоилась и села. Словно оборвалась тугая, удерживающая ее струна. Так иногда бывает: торопишься изо всех сил, уже кажется, что совсем опоздал, а придешь на место и недоумеваешь - и зачем только спешил?

Тем временем Дядюшка Шепота очистил место в центре пещеры и велел девушке сесть там на плоский камень, причем непременно поджав под себя ноги. Хлопоча вокруг нее, что-то поправляя и устраивая, старый сайк попутно наставлял ее:

-- Обо всем забудь, кто ты, что ты, забудь! Только о чем спрашиваешь думай. Пусть только вопрос в тебе живет.

Так он крутился и бормотал, мельтешил, мелькал. Вилена послушно думала о пансионате, вспоминая все с самого дня своего приезда. Я ркие зрительные образы всплывали в ее памяти. Изумрудная трава и белый дом на холме. Она все приближается к нему, идет, но все проходит так медленно, каждый шаг дается ей с трудом. Чувство ожидания, тревоги, откуда? И она открывает дверь... Потом была темнота и забытье. Что происходило во время сеанса, мерцала ли пещера, и каково разговаривать сама с собой - ничего этого она не помнила. Очнувшись, девушка все так же видела рядом с собой Вайберина, он заботливо обтирал ее лицо каким-то шуршащим странно пахнущим платочком. Только она совершенно ясно осознавала, что времени прошло очень много - не час и не два. Руки-ноги страшно затекли и онемели, спина стала как деревянная и подняться ей стоило больших трудов. Зато теперь Вилена знала. Знала и ей было грустно.