Александр Казанцев - Пылающий остров

— Поднялся, — сказал Василий Клнментьевич.

За стеклами виднелось синее небо и плывущие облака.

Но вот в белой дымке показались черные точки.

— Вот они! — сказал министр.

В то же время на первом экране был виден набирающий высоту истребитель.

За окнами кабины появился бомбардировщик. Седой пилот нажал рычаги. Бомбардировщик исчез.

На втором экране было видно, как, кувыркаясь, летел он вниз. Истребитель подходил уже к другому.

Насколько краток воздушный бой! Зрители не могли уловить, что происходит, хотя наблюдали за боем одновременно с двух точек: из кабины истребителя и со стороны.

Еще два бомбардировщика один за другим были сбиты старым заслуженным пилотом.

— Здорово! М-да!. Это замечательно! — трясся от возбуждения Кленов.

Вдруг за окнами кабины что-то блеснуло.

— Столкнулся! — сурово сказал пилот. — Себя не пожалел.

Кленов видел, как слившись в один огненный клубок, падали вниз два самолета.

Седой пилот покачал головой и, обернувшись к молодым, сказал:

— Характерный прием, товарищи. Они прибегают к столкновению как к последнему средству. Вам надо будет учитывать это в своей практике. В следующих теоретических занятиях мы познакомимся с этим подробно.

Он нажал рычаг, и за окном его кабины появилось изображение аэродрома. Седой пилот поднимал с земли новый истребитель. Снова за стеклами кабины закачались вражеские самолеты.

— Каковы потери врага? — спросил министр.

— Не больше полутора тысяч машин продолжают полет.

— Но и это чудовищно… чудовищно! — воскликнул Кленов.

— Вот они, наши соколы! — закричал возбуждённо министр. Кленов впервые видел его таким.

— Вот когда начинается настоящее дело!

— Что такое? Что такое?

— Видите, идёе отряд настоящих машин. Это эскадрилья Героев Советского Союза.

Верткие красные истребители врезались в самую чащу бомбардировщиков. То и дело вниз факелами летели сбитые самолеты. Вот развернулся парашют, один, другой…

— И наших сбивают! — сердито сказал Кленов.

— Флагман! Смотрите, флагман! — министр схватил за руку Кленова, указывая ему на черный маленький самолет с белыми крыльями, к которому приближался советский истребитель.

— Он погибнет, этот русский пилот! — сказал Кадасима. — Флагман — сам знаменитый Копф.

— Летчик-то не погибнет! — ответил министр. — Он по радио управляет.

С напряженным вниманием следили все за единоборством двух машин. Радиоистребитель ловким маневром заставил флагмана изменить курс. Он старался подняться выше. Флагман сделал мертвую летлю и полетел вверх колесами в противоположную сторону, поливая красный истребитель огнем пулеметов. Истребитель гнался за ним.

Но здесь произошла странная вещь. Вся воздушная флотилия повернула за своим флагманом и полетела назад.

— Побежали! Побежали! — закричал Кленов.

Из репродуктора послышалось:

— Враг в составе шестисот машин уходит!

Несколько минут все молчали. Потом голос в репродукторе сказал:

— Враг сбрасывает груз бомб на наши города. Есть жертвы.

— Гады! — скрипнул зубами министр.

На втором экране седого пилота вывезли на середину комнаты.

— Товарищи, — сказал он, — сейчас мы с вами подробно разберем сегодняшнюю операцию.

Министр многозначительно взглянул на Кленова и выключил второй экран.

На первом экране не оставалось больше самолетов: он был пуст.

— Бежали! — сказал министр и улыбнулся. — Героев наших не выдержали. Люди страшнее машин оказались.

Кадасима встал и, не глядя на министра, подошел к Кленову:

— Иван Алексеевич, могу я просить вас об одолжении выйти со мной на улицу… лишь на одну минуту…

Кленов пожал плечами:

— Извольте, я могу.

Едва вышли они на воздух, как неприятный песчаный ветер ударил их.

Кадасима шел понуро, ни на что не глядя.

— Вот, господин Кадасима, осмелюсь обратить ваше внимание. Это должно укрепить в вас надежду. Вот электрическая пушка сверхдальнего боя. Весь ствол её представляет собой два полюса магнита, между которыми создается сильнейшее магнитное поле. Все получается, как в моторе постоянного тока. Через снаряд из наших аккумуляторов пропускается громадной силы электрический ток. Он взаимодействует с магнитным полем. Каждый знает, что магнитное поле не терпит присутствия электрического тока, который искажает его, поэтому оно с колоссальной силой выталкивает снаряд с током прочь. Начальная скорость, обретаемая снарядом, достаточна, чтобы перебросить его через два океана. М-да!. Позвольте, господин Кадасима… Я осмелюсь выразить опасение, что вы не слушаете меня.

— Да, я не слушаю вас, господин Кленов, хотя в другое время я заплатил бы вам за эти сведения немалые деньги. Сейчас у меня с вами иной разговор. Моя ставка проиграна. Как истый японец, я должен уйти из жизни и ждать другого перевоплощения. Но я должен выполнить это согласно всем нашим обычаям.

— М-да!. Хорошо ли я вас понимаю?

— Я уничтожен, я не нужен никому… Нет никого, кто внял бы последней моей мольбе. Я должен умереть!

— М-да!. - сказал Кленов и растопырил локти.

В этот момент мимо прошел полковник Молния. Профессор вежливо поздоровался с ним.

— Я должен умереть, Иван Алексеевич! Но у нас есть традиции, которые я не могу переступить. У меня есть в мире только один человек, на дружбу которого осмеливаюсь я рассчитывать. И этот человек вы, Иван Алексеевич.

— Я? М-да!. - удивился Кленов.

— Да, вы. Вы единственный человек, который может и должен оказать мне последнюю услугу.

— Услугу? М-да!. Пожалуйста… что могу… извольте!

— О, я знал это! Я не мог сомневаться. Мы связаны кровью… пусть случайно не пролитой, но все же кровью!

— М-да!. М-да!. - сразу рассердился Кленов.

Японец выхватил кинжал. Профессор в испуге попятился.

— Не бойтесь! Это священный вакасатси. Я ношу его с собой как защиту от всех жизненных невзгод. У японского дворянина из жизни есть только одна дверь, на пороге которой лежит этот кинжал…

— М-да!. Но я не вполне понимаю…

— В древней стране Ямато есть священный обычай сеппуку, или харакири… Этим кинжалом японец взрезает себе живот, а друг его, выполняя роль кайтсаки, должен отрубить ему в этот момент голову. Я привёз для этого саблю… Иван Алексеевич, об этой дружеской последней услуге и прошу я вас!

— Что!? — в испуге закричал Кленов, отскакивая от японца и хватаясь за сердце.

Лицо старого японца исказилось от внутреннего страдания.

— Я не могу уйти из жизни иначе. Поэтому я прошу, я умоляю вас, профессор: отрубите мне голову, когда я вспорю себе живот!

— М-да!. Но, позвольте… ведь я же не умею рубить головы…

Японец упал на колени и, держа в одной руке кинжал, другой хватался за полы пальто профессора.