Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

— Ну, а если наречия? — спросила мать.

— Ничего другого нет?

— Только предлоги, — сказала мать и показала их младшей дочери. Тусклые кратенькие слова, вроде штучек, которые кузнец мог выковать из кусочков железного прута. Одни были согнуты под углом, другие загнуты в крючки, а кроме того, имелись кружочки и спиральки. Но что-то в них нашло отклик в сердце младшей дочери.

— Я возьму их, — сказала она и насыпала целый мешок. Потом поблагодарила мать, поцеловала сестру и отправилась в путь.

Предлоги, хотя и маленькие, оказались тяжелыми, и у них были острые уголки. Младшей дочери не доставляло никакого удовольствия нести их, но она обладала настойчивостью и всегда доводила до конца все, за что бралась. Топ-топ-топ — шла она по дороге, которая со временем запетляла по изломанной почве, полной расселин и зубчатых вершин. Местная геология была не менее хаотичной. Вулканические породы вторгались в осадочные слои. Новые породы пролегали под старыми. Младшая дочь, которая любила организованность, никогда еще не видела такой мешанины. Однако она была девицей разумной и знала, что не способна упорядочить целый горный хребет.

— Пусть остается как есть, — сказала она. — Мои заботы — собственная жизнь и судьба других людей.

Дорога становилась все более ухабистой и запущенной. Тропки то ответвлялись от нее, то вливались или же кончались, никуда не приведя, как младшая дочь убедилась на опыте.

— Этот край нуждается в геодезистах, — бормотала она раздраженно (несколько наречий замешались в предлоги, иногда выскакивая наверх, «раздраженно» было одним из них).

Затем дорога превратилась в тропу, зигзагами спускающуюся по горному склону. В долине девица увидела городок из лачуг. Впрочем, городок, возможно, слово неподходящее. Лачуги были хаотично разбросаны по дну долины и по склонам над ней. Ни малейшей симметрии или упорядоченности. Поджав губы — манера, которую она переняла от матери (та всегда поджимала губы, наткнувшись на предложение, не поддающееся грамматическому анализу), — пятая дочь начала спускаться по тропе.

Достигнув дна долины, она увидела беспорядочно мечущихся людей.

— Безумие! — сказала пятая. Предлоги в мешке одобрительно зазвякали, словно начинающие бить куранты.

Две женщины чуть впереди нее заспорили — из-за чего, она не поняла.

— Объясните, что здесь происходит! — вскричала пятая дочь, а предлоги в мешке звякали и брякали.

— Здесь, в кантоне Хаоса, абсолютно невозможно согласие, — сказала одна из женщин. — Возраст прежде красоты или красота прежде возраста? Что было первым — курица или яйцо? В силе — право или в праве — сила?

— Это, бесспорно, безумие.

— Как же нам договориться? — спросила вторая женщина. — Мы живем вверх дном, тяп-ляп, без всякой надежды на лучшее, — с этими словами она ударила первую женщину по голове живой курицей.

— Яйцо! — вскричала первая женщина.

— Дура! — вскричала вторая.

Курица закудахтала, а младшая дочь грамматистки развязала мешок.

Наружу посыпались предлоги: «в», «к», «из», «с», «от», «у», «над», «под», «через» и так далее. Когда она наполняла ими мешок, они походили на угольнички и крючки. Теперь, двигаясь вперед стройными рядами, они напомнили ей муравьев. Конечно, это были очень крупные муравьи, каждый — величиной с женскую кисть: металлически серые туловища, глаза, как ограненный и отшлифованный красный железняк, а изо ртов торчат не то щипцы, не то клещи. Их тонкие ножки, уверенно ступающие по земле, казались сделанными из гвоздиков или проволочек.

Каким-то образом все, через что или мимо чего они проходили, упорядочивалось. Лачуги обернулись добротными коттеджами, петляющие тропы стали улицами. Поля теперь были прямоугольными. Деревья выстроились вдоль улиц и дорог стройными рядами. Горные склоны опоясались террасами.

Сами горы остались такими же хаотичными, как и раньше.

— Всякому порядку бывает предел, — заключила пятая дочь. Остававшаяся у ее ног горстка предлогов колокольчиками прозвенела согласие.

Аккуратными группами к ней подошли местные жители.

— Ты спасла нас от полной неразберихи. Мы — республика, а потому не можем предложить тебе трон. Но, пожалуйста, стань нашей первой гражданкой. Если хочешь выйти замуж, выбери любого из нас. Но что бы ты ни решила, не уходи, оставив нас без этих замечательных козявок.

— Я остаюсь, — согласилась пятая дочь. — И открою школу грамматики. Ну, а что до замужества, пусть будет то, что будет.

Граждане с восторгом одобрили ее план. Она поселилась в крепком коттедже и открыла школу в добротном помещении, где дети кантона начали изучать грамматику.

Со временем она вышла замуж за одного из учителей.

Край этот получил название Взаимосвязь. Кроме знатоков генеалогий, сватов и свах, она изобиловала дипломатами и купцами. Эти две группы с помощью торговли и переговоров постепенно сплотили воедино пять стран — Вещность, Перемену, Неброскость, Разнообразие и Взаимосвязь. Империя, которую они образовали, получила название Сотрудничество. Невозможно было вообразить ничего более твердого, более сильного, более сложного, более энергичного или более упорядоченного.

На флаге новой нации был изображен муравей под палящим солнцем. Иногда геральды снабжали букашку тем или иным инструментом: секатором, серпом, молотком, мастерком или пером. А иногда лапки муравья оставались пусты. Но всегда под ним красовался девиз нации — С.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Эта книга сразу же после выхода в свет стала не просто знаменитой, а культовой во всем мире, породив целый социокультурный феномен. Легендарной книге посвящено множество монографий, литературных трудов, публицистических работ, и в одной короткой статье невозможно даже обозначить все многообразие этого произведения. Впрочем, речь ведь не об этом — речь о судьбе книги.

Мы любим всяческие забавные совпадения, и хоть я не усматриваю в них особых мистических мотивов, замечу все же, что уселся за компьютер с целью собрать воедино нынешние рассуждения именно 3 января 2002 года, то есть спустя ровно 110 лет со дня рождения Джона Роналда Руэла Толкина, Профессора, о главной книге которого и предложила мне написать редакция журнала…

Исследователи творчества Толкина подсчитали, что он оставил более двухсот различных публикаций: 37 книг, 63 статьи, 121 перевод и множество работ, которые сам считал незавершенными, а потому при жизни не издавал. Но широкой публике он известен прежде всего как создатель истории Средиземья, центральной книгой которой является «Властелин Колец».