Владимир Фильчаков - Абсолютная власть

Через полчаса операция завершена. Обезврежен главарь банды. Докладываю главному.

- Отлично, - отвечает главный. - Уходите.

- Ну, вот и все, - сообщил я мэру. - Через пять минут можете входить. Только помните - в помещениях театра, кроме зрительного зала, парализующий газ, который еще не выветрился, так что поосторожнее там. И саперов первыми запустите. Ну, вы понимаете, что к чему. Все лавры вам, господин генерал, пользуйтесь. Какую великолепную операцию вы проделали! Так и доложите президенту. А меня и моих парней здесь не было. Вы слышите? Знаете, что такое государственная тайна? Ну и чудно. Засим - прощайте. - Я натянул на лицо маску "Мимикрона" и включил костюм. У всех сделались большие глаза. Мэр подошел ко мне, протянул руку пощупать, действительно ли я исчез.

- Ам! - сказал я, он вздрогнул и убрал руку.

Мой уход из приемной выглядел примерно как смазанное движение очень горячего воздуха в летний зной над жестяным покрытием. Люблю дешевые эффекты!

Я развернул газету и стал читать, попыхивая сигаретой.

"Захват театра. Быль и небылицы.

Вчера поздно ночью заложники, захваченные бандой террористов в городском театре, были освобождены. Люди заснули пленными, а проснулись свободными. Все террористы уничтожены. Пострадавших среди заложников нет. Как утверждают официальные источники в аппарате мэра, была проведена молниеносная операция по освобождению людей. Не сделано ни одного выстрела. Ваш корреспондент поинтересовался у пресс-секретаря, каким образом удалось провести такую удивительную операцию? Может быть, террористы сами сдались властям? Ответ пресс-секретаря был очень уклончивым. По существу, на вопрос он не ответил прямо, принялся расписывать заслуги спецслужб.

Вообще, проведенная операция вызывает очень много вопросов. Поступила непроверенная информация, что в помещениях театра был нервно-паралитический газ, однако все заложники в один голос утверждают, что в зале, где они находились, никакого газа не ощущалось. Людям можно верить, все они здоровы и бодры, несмотря на пережитый стресс после двухдневного пребывания под дулами автоматов.

Вашему корреспонденту удалось поговорить с одним из заложников, который не спал во время освобождения. Это Иван Заливакин, рабочий лопастного завода. Вот что он говорит:

- Да, я не спал. Все кругом спали, большинство шахидов тоже. По залу ходили двое или трое бандитов с автоматами. Все было тихо. И тут послышались выстрелы.

- Так выстрелы, все-таки, были? Официально утверждается, что никто не стрелял.

- Это были легкие, едва слышные хлопки. Очевидно, стреляли из оружия с глушителями. Часовые в зале принялись крутить головами в поисках источника звука, но ничего не обнаружили. И тут же упали на пол. Я сидел, ни жив, ни мертв. Ну, думаю, штурм начался. Сейчас газ пустят и хана нам всем. Однако все было тихо, и воздух чистый... То есть воняло, конечно, люди ходили в оркестровую яму... Но газа не было. Потом я осмелился привстать и оглядеться. Все шахиды лежали мертвые. Мертвого всегда можно отличить от спящего. Стреляли, видимо, не пулями, а какими-то короткими стрелами с ампулами. Я видел, невдалеке от меня сидел шахид в черном, ему в шею попало. Я разбудил соседа, сказал ему, что все мертвы, можно убираться потихоньку, но тут в зал вошли люди в масках и мы с соседом юркнули под сиденья, думали, сейчас стрелять начнут, или что. Но никто больше не стрелял. Вошедшие озирались, как мне показалось, удивленно и покачивали головами. Начали будить людей, да тут многие и сами проснулись. Вот и все. Стали проверять документы, чтобы кто из террористов не затесался в ряды заложников.

Итак, операция вызывает много вопросов. Почему вошедшие в зал люди озирались удивленно? Не указывает ли это на то, что не они перестреляли шахидов? В таком случае, куда делись те, кто это сделал? И как они проникли в здание, которое наверняка тщательно охранялось террористами?

Мне не удалось поговорить с командиром группы "Альфа". Он уклонился от встречи с журналистами. С бойцами "Альфы" поговорить, конечно же, не дали. Я так и не дознался, куда делись трупы террористов, проводилась ли медицинская экспертиза, и какова причина смерти шахидов.

Как видим, вопросов много, а ответов на них нет. Официальные круги или отмалчиваются, или уходят от ответа, или несут полную околесицу. Все лавры достались генералу Лавронникову и его ведомству. Но на лице генерала не заметно радости от победы. А не поднесли ли ему эту победу на блюдечке?"

Тайна тайной, но все всегда становится явным. Скоро, скоро пойдут слухи про отряд "Зет". Несколько таких операций, и террористы начнут бояться неизвестно чего - полумифического, невидимого и неслышимого отряда, который непременно (вот она, неотвратимость наказания!) придет и перережет глотки. Побольше таких статей, всякого рода журналистских расследований, проблемных передач и тому подобное.

Нас похвалил президент. Но не этим я был доволен. И даже не тем, что президент пообещал выплатить премии за удачное освобождение заложников. Я был доволен тем, что наконец-то у нас в стране появился отряд, который поставит непреодолимый заслон тварям, воюющим с безоружными женщинами, стариками и детьми.

Эпизод пятый. Первый на Марсе.

Мы уже полгода болтались в космосе. Экспедиция на Марс, будь она неладна совсем. Экипаж подбирали лучшие психологи по результатам многочисленных тестов. Выходило, что мы трое как нельзя лучше подходили друг другу. Два американца, Энтони и Джон, и я. По тестам было все хорошо, даже более чем, но попробуй, поживи шесть месяцев в замкнутом пространстве размером с малогабаритную двухкомнатную квартиру! К концу полета мы тихо сходили с ума друг от друга. Больше всего меня раздражал Энтони. Бреясь по утрам, он всегда мычал одну и ту же мелодию. Однажды он спел нам эту песню, там было что-то про вольный ветер, вольного парня, которого полюбила вольная девушка. Песня как песня, но когда слышишь ее ежедневно в течение ста восьмидесяти с лишним суток... Джона тоже раздражала эта мелодия, хоть он и старался не подавать виду. Я всегда пытался мысленно отключиться, когда Энтони начинал бриться, представлял себе, что я нажимаю кнопку на пульте, и звук исчезает, и мне это часто удавалось, особенно в начале полета. Но теперь песня звучала уже у меня в голове, и, как я ни пытался не слышать ее, она лезла во все щели моей измученной души.

Джон раздражал меня своей привычкой разглядывать себя в зеркале. Он мог делать это часами. Какое-нибудь мифическое пятнышко на лице, зародыш будущего прыщика, приводило его в ужас. Он травил его лосьонами, даже пользовался втихаря неприкосновенным запасом спирта, чтобы прижечь, придавить и уничтожить. А еще он заводил разговоры о том, как за ним будут увиваться девушки, когда он вернется, овеянный космической славой первого человека, ступившего на Марс. Эту тему он просто обожал, и мы с Энтони тихо матерились, я по-русски, Энтони по-английски, когда Джон живописал нам, как он будет выбирать себе подругу, и какая она будет. Этакая Барби с длинными ногами, огромной грудью и осиной талией. Мне, в отместку, хотелось завести себе в подружки маленькую и толстую русскую бабу, которая будет уметь стряпать блины и ставить русский квас, который я обожаю.