Владимир Фильчаков - Абсолютная власть

- Пустыня, - отвечаю я. - Никакой жизни не видно. Правда, дальше пятидесяти метров не заглянешь. Ну, как ты теперь думаешь - есть жизнь на Марсе?

Он пожимает плечами. От его недавнего энтузиазма не осталось и следа. Через два часа мы получаем разрешение покинуть модуль вместе. Первым спускается Джон, я великодушно предоставил ему это право. Мы берем пробы грунта, собираем небольшие камешки. Поднимаемся на скалы, чтобы заглянуть подальше. Сколько хватает глаз - пустыня. И тут я замечаю на краю зрения, справа, какое-то движение. Что-то мелькнуло над камнем и скрылось. Что это было? Птица?

- Ты видел? - спрашиваю Джона.

- Что?

- Да нет, ничего, - медленно отвечаю я. - Показалось, наверное.

Солнце начинает склоняться. Оно маленькое, желтое и ослепительно злое. Мы продолжаем собирать образцы - нам разрешено взять с собой более пятидесяти килограммов. Я опять замечаю движение - что-то мелькает, на этот раз слева, я резко поворачиваюсь, но уже ничего нет. Это было что-то серое, я уверен. Джон по-прежнему ничего не замечает, он увлечен работой и своими невеселыми мыслями.

Что мне, мерещится? Я бросаю работу, оглядываю окрестности. Никого и ничего. Джон тем временем перемещается к высокой скале, на вершине которой лежит камень размером со стиральную машину. Не ходил бы он туда, - думаю я, поглядывая на камень. А то еще свалится. Как бы в подтверждение моей тревоги налетает порыв ветра, бросает мне в стекло горсть песка. Я защищаюсь рукой, машинально, ведь я под герметически закрытым шлемом. И опять вижу, как что-то мелькнуло, на этот раз у того самого камня. И камень начинает падать!

- Джон! - заорал я и бросился к нему.

До него было метров пятнадцать, я бежал что есть силы, и, как мне казалось, успевал. Джон оглянулся на меня и начал привставать. Камни посыпались у него из рук. Он не понимал, почему я кричу и несусь со всех ног к нему. Когда до него начало доходить, он взглянул наверх, но было уже поздно. Он не успел бы отскочить! Я налетел на него, стараясь оттолкнуть от опасного места. Джон оказался слишком тяжелым для меня - он отлетел в сторону, но я остался на месте, размахивая руками. И тут камень накрыл меня. Резкая жуткая боль и... темнота...

Я вышел из комнаты, посмотрел по сторонам, ничего и никого не замечая.

- Юрий Леонидович, - послышался голос Жени. - Что с вами?

- Ах, это вы, - я тяжело опустился на стул, посмотрел на нее, вспомнил, как управлял ее телом и слегка улыбнулся. - Понимаете ли, только что на меня свалился камень и раздавил в лепешку. Все тело болит.

- Мда, сочувствую.

- Спасибо. Я еще ни разу не погибал.

- И что там, после смерти? Говорят, тоннель какой-то?

- Не знаю, - я пожал плечами. - Мне не дали досмотреть. Пренеприятнейшие ощущения, доложу я вам.

- Еще бы.

- Знаете что? - я наклонился к ней, любуясь ее ногами. - А давайте поужинаем вместе. Вы ведь, как я понимаю, сейчас закрываетесь? Ну вот и отлично. Так поедете со мной?

Я, почему-то был уверен, что она откажется. Однако она благодарно улыбнулась и согласилась. Ах, да, тогда, на третьем сеансе это ведь была вовсе не она. Это был я! Чертовщина какая!

Мы поехали в небольшой уютный ресторанчик за три квартала отсюда, маленький, но достаточно дорогой и изысканный, чтобы туда не захаживали бедные студенты и люди малого достатка. Обед прошел очень весело. Женя рассказала несколько историй, происшедших с клиентами, достаточно веселых, и, как ей казалось, поучительных. Я сделал вывод, что они в фирме прекрасно знают, что именно происходит на сеансах, только не подают виду. Но если так, то она должна знать, что было со мной на третьем сеансе!

Подумав об этом, я вздрогнул и выронил вилку.

- Что с вами?

- Ничего, это я все вспоминаю свою гибель. Впечатление на всю жизнь.

Она поняла, что я солгал, я заметил это по ее лицу. Зачем она согласилась поужинать? Не для того ли, чтобы доказать, что она не такая, какой я ее увидел? Посмотрим.

После ужина я вызвался проводить ее, довез до подъезда. Дом был старый, подъезд темный, с выломанной дверью.

- Я провожу вас до квартиры. А то, неровен час, какой наркоман встретится.

Она согласилась, и мы поднялись на площадку третьего этажа. Здесь горела грязная тусклая лампочка, на давно небеленной стене красовалась выцарапанная надпись "Колька и Ванька - лохи". Она остановилась перед своей дверью, повернулась ко мне. В глазах ее была какая-то неловкость.

- Ну, я пойду. Меня мама ждет. И младший брат. Ему тринадцать лет. Она посмотрела на меня с таким видом, будто извинялась за то, что не может пригласить меня к себе.

- А поедемте ко мне! - неожиданно для себя бухнул я и похолодел. - У меня решительно никого нет. Я вас прекраснейшим вином угощу.

Она взглянула на меня, и в ее глазах я прочел: "Вы можете думать обо мне все, что угодно, но разве одного ужина в ресторане достаточно, чтобы улечься к вам в постель?" Мы очень долго смотрели друг на друга, и я старался, чтобы она не увидела в моих глазах ничего, кроме сожаления и извинений. Потом она повернулась и ушла.

Эпизод шестой. Террорист.

Через неделю мы встретились как ни в чем ни бывало. Она посмотрела на меня благожелательно и вежливо улыбнулась, я улыбнулся в ответ. Красивая девчонка, - подумал я равнодушно, выполняя формальности. Но... Не интересная. Она думает, я стану ухаживать за ней, домогаться ее благосклонности? И не подумаю! Она красивая, но холодная как статуя. У кого возникнет желание ухаживать за изваянием? Впрочем, очень даже может и возникнуть, допускаю. Но - не у меня. Она не интересна мне.

Обменявшись дежурными фразами, мы расстались. Я прошел в комнату для сеанса, а она опустила голову к бумагам.

Я вошел и растворился в воздухе. Я не видел ни рук, ни ног, ни туловища. Вот как? Невидимка? И хорошо! Помнится, в детстве я мечтал быть невидимкой. Я хотел подшучивать над товарищами, над учителями, и, стыдно сказать, незаметно воровать сладости из магазина. Теперь же мне ничего воровать не хотелось. Я огляделся. Убогая комнатенка. Топчан в углу, покрытый цветастыми тряпками, облупленный стол с отставшим пластиком, мутное зеркало над избитой чугунной раковиной с одиноким краном, из которого мерно капала вода, скрипучий табурет, вешалка с убогой одежонкой бедняка, облезлая деревянная тумбочка. Я сел на табурет и вздохнул. Между прочим, табурет не заскрипел, как я ожидал по его виду. В комнате было оконце с подъемной рамой. Я выглянул в него, увидел двор, завешенный сохнущим бельем, услышал пронзительный женский голос, распекавший какого-то пацана.

Не понимаю. Кто я? Невидимка. Но почему? Не для того же, чтобы воровать конфеты!

Послышались шаги, звякнул замок, дверь отворилась, и в комнату вошел молодой человек, очень коротко постриженный, с густой черной бородой, смуглый, с волосатой грудью, видневшейся в распахнутом вороте рубахи и волосатыми руками. Он повалился на топчан и застонал. Меня он, конечно же, не заметил. Я удивленно разглядывал его.