Ирина Ильина - Ночь на Ивана Купалу

"Я рыба, я рыба… Воды… Через борт перегнуться, нырнуть… Жабры высохли, дышать… Воды… Чешуя пересохла, вонзается в кожу, ранит… Больно… Я рыба…" — горячечно шептала девушка, когда ее вынули из лодки.

— Да, рыба моя, — усмехнулся мужчина, неся на берег к расстеленным на песке покрывалам свою добычу, — там, в лодке, еще мальчишка, но он вообще не шевелится. Может, поздно? — Крикнул он двум парням на берегу.

— Я не видел, — дрожащим голосом произнес один из них.

— Так ты и к лодке близко не подходил. Давай, Влад, тащи его сюда.

У Влада подкашивались ноги, когда он шел к качающейся на волнах посудине. Заглянул внутрь. Парень был прижат к самому борту. Влад с содроганием протянул руку, дотронулся до его шеи:

— Теплый! — крикнул своим.

Попытался поднять тщедушное тело, но оно неожиданно оказалось неподъемным.

— Виктор, помоги, он тяжелый.

Виктор передал девушку на попечение третьего друга, вернулся. Вдвоем они извлекли парня, тот застонал.

— Ну, слава Богу, живой, — Виктор был доволен.

— Не знаю, — с сомнением ответил Влад, — вдруг помрет, кто виноват будет?

— Смерть, — лаконично ответил Виктор.

— Как девчонка, Стас? — спросил он, укладывая рядом с девушкой парня.

— Плохо. Бредит.

— А этот только стонет и то — редко. Вот вам и отдохнули!

Море было тихим и ласковым. Вода — парное молоко. Ни ветерка, ни волны. Так, легкая — легкая рябь по поверхности в серебристых лучах восходящего солнца. Пахло йодом и озоном, как перед грозой, но ни облачка на горизонте. Густая тень от трехствольной ивы укрывала собой всю компанию. Влад лихорадочно набирал на мобильнике номер:

— Представляете, связи нет! Только что с женой говорил, была и вот — пропала! Что делать-то будем?

— Для начала надо ожоги обработать, — деловито сообщил Стас, — вы смачивайте губы им постоянно, лицо, вообще, водой обливайте, а я посмотрю.

— И никаких объявлений о пропаже людей не было, — то ли спросил, то ли констатировал Виктор.

— Одежда странная, — добавил Стас, — украшения старинные, дорогие.

Он тщательно сбрызгивал специальным спреем обожженные солнцем открытые места на теле девушки, разглядывая ее сарафан, венок с выцветшими лентами, блузу, когда-то белую.

— Артисты, что ли? — подумал вслух.

— Да, и парень в народном костюме, — добавил Влад, — где-то, видимо, праздник был, а они из художественной самодеятельности. Танцоры или хористы, потерялись.

Девушка застонала, открыла глаза.

— А, очнулась, красавица! Рыба моя, — обрадовался Виктор.

Стас перешел к парню и наткнулся взглядом на широко открытые испуганные глаза:

— Ага, в сознании? Отлично, значит, будете жить! — воскликнул он.

Пересохшими губами девушка попыталась что-то прошептать.

— Не надо, молчите, — остановил Стас, — поговорим потом, когда вам лучше станет.

Неожиданно поднялся ветер, небо удивительно быстро заволокло тучами. Послышался гром.

— Да, не уехать! — С сожалением сказал Виктор, — ставим палатку! Я хотел отвезти их в больничку какую, ан нет, не удастся! В низине развезет дорогу так, что с головой увязнем.

Палатку установили на пригорке, подальше от моря — начался сильный прибой. Перенесли спасенных, напоили минералкой. Собрали походный мангал с небольшим козырьком: друзья всегда выезжали на природу, основательно подготовившись. Вскипятили воды для кофе. Приготовили шашлыки и вернулись в палатку, увидели, что гости уже сидят, переговариваясь между собой. Юноша был слабее девушки, к тому же Стас, обрабатывая ожоги, заметил у него на спине ссадины от побоев.

— Чем и кто это тебя так отделал? — спросил он парня.

— Хозяин кнутом, — хрипло ответил тот.

Все трое мужчин засмеялись:

— Хозяин? Ты что в батраках ходишь?

— Как звать-то вас? — спросил Виктор, не дожидаясь ответа и разглядывая девушку.

— Я — Аннушка, он — Ивашка.

— Сколько же вы в море?

— Мы вышли под утро шестого июля, — ответила Аннушка.

— Сегодня седьмое. Сутки в море, — сказал Стас.

Мужчины недоуменно переглянулись. В трехместной палатке стало тесно и душно. Снаружи — сильнейший ливень. Аннушка и Ивашка засыпали сидя. Разговор не клеился. Виктор предложил:

— Может, мы их в джип перенесем? Разложим сиденья, будет удобно.

Остальные согласились. Выйдя из палатки, удивились: было темно, как ночью. Уже через пятнадцать минут гости спали в чреве огромной машины. Виктор, заблокировав двери, сказал:

— От греха подальше, машина новая, что там у них на уме? Странные какие-то. Батраки…

Ветер и ливень усиливались, и друзья решили вытащить на берег челнок, в котором нашли спасенную парочку. Когда же в густом мраке подошли к берегу, его на месте не оказалось.

— Уже унесло море, — решил Стас.

В этот миг тучи разошлись, будто их разорвал ветер, солнце осветило бушующее море, где недалеко от берега качалась на волнах знакомая посудина. Все трое увидели сидящего на веслах худого старика в оборванной и мокрой одежде. На корме полулежала женщина. Лицо ее было обращено к старику, а длинные волосы желто-болотного цвета уходили под воду, было слышно, как она смеялась. На носу лодки, почти скрытый фигурами людей, чистил белоснежные перья огромный альбатрос. Старик налегал на весла, лодка удалялась, и с ней происходили удивительные изменения: она становилась все больше, появились паруса, исчезли весла, по палубе забегали матросы. И вот на горизонте возник огромный трехмачтовый парусник, а над ним альбатрос.

Друзья не отличались набожностью. Знали только, что крещены, церковь не посещали, исповедоваться не пробовали. В общем, были сознательными атеистами, но все трое, одновременно, перекрестились и, не сговариваясь, кинулись собирать палатку. Уже схватившись за колышки, опомнился Виктор:

— Э, погодите! Там же спят эти, двое!

Осторожно подошли к джипу, заглянули. Солнце осветило спящих. Аннушка улыбалась во сне, Ивашка вздрагивал, как от побоев, при этом они крепко держались за руки.

— Как странно, — промямлил Стас, — они есть.

— Ребята, а может, нам выпить чуток? — предложил Стас.

Друзья вернулись к остывшим шашлыкам и согревшемуся коньяку. Остаток утра провели почти без разговоров, но и без особого беспокойства. Погода постепенно улучшилась. Порывы ветра прекратились, море успокоилось. А к полудню они уже крепко спали.

Аннушка топнула ножкой, крикнула в лицо отцу:

— Я лучше утоплюсь, не пойду за твоего Смолянинского!

— Аннушка, доченька моя! Ну что ты настырная такая! Ты пойми, он хорошая партия! Сначала — он уже не мальчик, по девкам дворовым шастать не будет!

— Да, не мальчик! Служили вы в одном полку! Тятя! Я за этого старика не пойду!