Павел Тимофеев - Кто ты такой

Ангары оказались закрыты, но подъехав, я заметил небольшое строение, напоминающее строительный вагончик. Он был щедро разрисован чёрной и зелёной краской, видимо в целях маскировки, хотя я сильно сомневаюсь, что эта маскировка могла помочь этому вагончику, так как он располагался ровно посередине между ангарами на залитых утренним солнцем белых бетонных плитах.

Я вышел из машины, подошёл к вагончику и, поднявшись по металлической лестнице, состоящей из трёх ступеней, отполированных бесчисленными ногами прошедших по ним людей, постучался в массивную дверь, обитую расслоившейся по углам фанерой. За дверью послышался глухой стон, потом что-то рухнуло на пол, стон повторился, а через несколько секунд кто-то завозился и медленно, нечёткими шагами подошёл к двери. Дверь открылась с душераздирающим скрипом, но проёма в стене не образовалось, он весь был заполнен телом очень толстого и помятого негра.

Я мог ожидать кого угодно, больше того, вряд ли бы удивился, обнаружив за дверью Шана, или, например, говорящую собаку, но это было настолько неожиданно, что я не смог ничего сказать, а просто стоял и смотрел на большой живот, выпиравший из дверного проёма, как рубка подводной лодки, лежащей на боку.

Негр широко улыбнулся и сказал:

-Рапману привет.

Он сказал это на русском, хотя акцент и был очень сильным.

-Привет... Ты кто? -это был максимум, что я мог сказать.

Представляясь, негр попросил называть его Сеней, что вызвало у меня кратковременный истерический смех. Оправдываясь, он рассказал мне, что когда-то учился в одном из ВУЗов Советского Союза, а потом, вернувшись на родину, нашёл в одной из старинных книг легенду о Рапмане Ну. Тогда он и решил приехать в эту страну, главным образом для того, чтобы убедиться в ложности этой легенды.

Негр с трудом выбрался из вагончика, металлические ступени прогнулись под его весом, и мы пошли к ангару. По дороге он рассказал мне, что произошло с ним после приезда. Его не подпустили ни к замку, ни к монастырю, так как местные жители приняли его за ожившую статую (по причине цвета его кожи), и ему пришлось перебраться в соседнюю страну, так как денег на дорогу домой не было. Здесь он сошёлся с обществом заговорщиков, которые постановили своей целью свергнуть власть монахов, которые, по мнению недавно убитого лидера, лишали свой народ права на развитие. Пока у них ничего не получилось, но теперь, когда у них появился самолёт, дело должно было сдвинуться с мёртвой точки.

Мы вошли в ангар, посередине его стояло нечто большое, накрытое сверху громадным полиэтиленовым полотнищем ярко оранжевого цвета. Сквозь полиэтилен можно было разглядеть несколько людей в рабочих костюмах. С другой стороны самолёта, (а под полотнищем был именно он) велась сварка, каждой вспышкой высвечивавшая на полиэтилене, как на киноэкране очередную проекцию обтекаемых контуров сверхзвукового истребителя.

Самолёт выглядел довольно современно, я очень мало понимаю в авиации, но, по-моему он был из тех, что имеют изменяемую конфигурацию крыла. По словам моего большого спутника на этот день был назначен первый серьёзный полёт истребителя. Они собирались сделать круг, захватив при этом часть территории соседней страны, дабы лучше рассмотреть цели. Как я понял, целями были здания дворца и монастыря (в этот момент я обрадовался, что всё-таки сбежал из дворца).

Сеня болтал без умолку, видимо пытаясь продемонстрировать товарищам своё знание русского языка. Мне предложили кофе, а я спросил, могу ли я рассчитывать на их самолёт в случае, если мне будет нужно перебраться через границу.

-Ты не только можешь на него рассчитывать, тебе просто придётся на нём полететь. Ведь если мы поможем тебе убежать от монахов, то через некоторое время их религия развалится, а обманутые крестьяне поднимут восстание и, наконец-то, вступят на путь прогресса.

-Но зачем вы так печётесь о крестьянах. Я был там, им не нужна никакая другая жизнь, кроме той, которой они живут. Любые перемены, даже ведущие к лучшему, очень плохо отражаются на поколении, на век которого приходятся.

-Бриться тоже больно, -Сеня почесал ногтями небритый около недели подбородок, - Но если не бриться, будет трудно ходить.

Я не понял шутки и спросил:

-Почему?

Сеня захохотал и с трудом выдавил сквозь смех:

-Борода будет под ногами путаться.

Собственно на этом наша политическая дискуссия и завершилась. Сеня отвёл меня в свой вагончик, где накормил какими-то макаронами, которые показались мне невообразимо вкусными, видимо потому, что я не ел горячей пищи уже несколько дней.

Когда мы поели и вышли из вагончика, самолёт, с которого уже успели снять оранжевый чехол, стоял на взлётной полосе около ангара. Мы подошли, и я с сомнением осмотрел самолёт. По множественным потёкам на бортах было заметно, что он покрашен вручную. Кое-где сквозь тонкий слой новой краски проступали неровные пятна ржавчины.

-Ты думаешь, что он полетит? -спросил я у Сени, кивнув в сторону самого большого ржавого пятна.

Сеня усмехнулся и сказал:

-Должен, по идее..., -нахмурил лоб, осмотрел самолёт слева направо, -Хотя, чёрт его знает.

-Вы сажаете меня в самолёт, не будучи уверены в том, что он полетит, а если полетит, то не упадёт? - в моём голосе промелькнули нотки страха и возмущения.

Сеня этого и ждал, он засмеялся так, что мне показалось, что если самолёт и развалится, то именно от этого смеха. Потом он похлопал меня по плечу и, с интонацией, которой пользуются, объясняя сломавшему позвоночник человеку, что жизнь продолжается, сказал:

-Да ладно, я шучу.

Потом он оглядел людей, стоявших около самолёта и спросил:

-Всё готово? Ну, тогда начнём.

Перед тем, как я забрался в кабину, Сеня подозвал пилота, достал большую карту местности и показал нам местонахождение аэродрома, находившегося по ту сторону границы, который являлся нашей конечной целью.

Пилот уже пошёл к самолёту, а Сеня сказал мне:

-На той стороне наши товарищи позаботятся о том, чтобы доставить тебя, куда ты пожелаешь сам. Будем надеяться, что ты не решишь вернуться и стать Рапманом Ну. Ведь тогда мы станем врагами.

Я заверил его, что меньше всего на свете хочу стать Рапманом, пожал ему руку и, подойдя к самолёту, с трудом забрался на место штурмана. На сиденье лежал шлем, а кабина оказалась настолько тесной, что мне стоило больших трудов вытащить его из под себя и надеть на голову. На приборной доске (на самом деле я не знаю, что как называется в самолёте) висела кислородная маска на длинном гофрированном шланге. Пилот повернулся ко мне и жестом показал, что маску надо надеть. В шлеме щёлкнуло - включилась связь с пилотом, по которой он объяснил мне на ломаном русском с совершенно невообразимым акцентом (скорее всего, русскому он учился у Сени), что маску надо надеть потому, что нам предстоит подняться на большую высоту, чтобы нас не достали какие-то зенитные орудия. Я подумал, что в зенитных орудиях нет ничего смешного и надел маску.