Сергей Волков - Чингисхан 3. Солдат неудачи

Что это значит? А все очень просто — нужно выполнить волю Чингисхана, добраться до его усыпальницы. И привести кого-то за собой? От этой мысли мне становится жарко. А что, если все так и есть: я просто-напросто проводник, человек, знающий путь. За мной следят, за мной идут по пятам. И когда я доберусь до цели, игроки выйдут из тени, чтобы получить свое.

Свое? А что их интересует? Омоложение древнего завоевателя? Зачем? Чтобы начать новую войну? Вполне возможно. Но скорее всего, им нужен предмет Чингисхана.

Волк. Могущественный, как выразился дедок, «артефактус». Он вызывает страх у врагов, а напуганный противник — наполовину побежден.

Наливаю полстакана водки, выпиваю, не замечая вкуса. Мысли мои, подстегнутые алкоголем и волнением, несутся вскачь: «Я знаю по крайней мере одного человека, который живо интересовался тайной могилы Чингисхана. Это Нефедов. Он, конечно, сгинул, но это вовсе не значит, что профессор погиб. Может он выбраться из аномалий и теперь скрытно наблюдать за мной? Вполне. Кроме него, имеется еще Соломон Рувимович, знающий больше, чем говорит. Две якобы случайные встречи — ох, неспроста это все, неспроста! Наконец, дедок с его советом… А ведь еще есть тот, кто пытался убить меня с помощью отравленной глюкозы. Да-а, действительно Великая Интрига…»

— Браток, ты бы не пил эту дрянь, — проходя мимо, хлопает меня по плечу какой-то мужик.

— В смысле?

— Так паленка же, — он пожимает плечами. — Ежу понятно.

Я выныриваю из темного омута размышлений, тупо смотрю на бутылку, в которой осталось чуть больше половины. Паленка… Мысли в голове вертятся неподъемными валунами. С трудом вспоминаю отравившихся женщин на трассе, которых я встретил, только попав в девяностые. Да нет, быть не может! Это же не ларек какой — вокзал, государственное учреждение…

Опять вопросы! Вопросы, вопросы, вопросы — как я от них устал. Да гори оно все синим огнем с искрами! До поезда дофига времени, делать нечего. Буду пить. Вот только… Одному как-то не по-русски, что ли?

Подхватываю поднос и перехожу за столик, занятый двумя с виду вполне приличными дядьками. Они пьют пиво, терзают воблу, что-то обстоятельно обсуждая.

— Мужики, не помешаю? А то скучно одному.

— Валяй! — великодушно разрешает обладатель вислых рыжих усов. — Нальешь по полтинничку? А мы пивком поделимся, верно, Микола?

Темноволосый Микола кивает.

— А то!

Успокоенный тем, что на водку нашлись добровольные охотники, я разливаю новым знакомым, мне пододвигают бутылку пива. Все, контакт налажен! А все дурные мысли — побоку.

И стоит только мне так подумать, как жаркий ветер степей бьет в лицо, и я вижу войско Чингисхана, подходящее к тангутскому городу Уйраку…

Полдень. Уже неделю не было дождей, и копыта коней вздымали тучи белой пыли. Запорошенный ею, словно одетый в саван, сын Есугей-багатура в окружении турхаудов и военноначальников въехал на высокий холм, откуда открывался вид на дома и крепостные стены.

Пыль рассеялась. Чингисхан от удивления прикусил завиток бороды и замер. Уйрак был первым городом, который он видел в своей жизни. Скопище одно— и двухэтажных домов, пирамидки пагод, островерхая крыша дворца наместника, навесы, сараи, рыночная площадь — все это было окружено квадратной стеной, сложенной из камней и глины. По углам высились четырехугольные башни с бойницами. Высота стены составляла четыре человеческих роста, башни были почти вдвое выше.

Городские ворота, сделанные из кедровых балок, окованных листами меди, оказались запертыми. На стенах расхаживали воины в наборных панцирях и черных пластинчатых доспехах. На дороге, ведущей к воротам, повсюду валялись узлы, битые горшки, сломанные повозки, всевозможный сор. Было видно, что жители окрестных поселений в спешке бежали под защиту городских стен. Забытый осел мирно пасся в тени привратной башни. Пестрый женский платок, привязанный к обломанной оглобле одной из телег, трепетал на ветру, как знамя.

Монгольское войско расположилось лагерем за холмами. Чингисхан с сыновьями и приближенными остановился в сотне шагов от стен. Боорчу в сопровождении трех нукеров и купеческого приказчика по имени Чу, толмача, умевшего говорить на многих языках, поскакал к воротам. Постучавшись в сияющую медь рукояткой меча, он крикнул:

— Эй, отворяйте, если вам дорога жизнь! Повелитель степи, великий Чингисхан хочет войти в город!

Чу перевел его слова. Злой голос с башни ответил по-монгольски:

— Убирайся обратно в степи, нищий оборванец!

— Оборванец? — удивился Боорчу, оглядывая свои позолоченные доспехи и богато украшенную сбрую коня.

— А своему бродяге-повелителю передай, что тут не подают милостыню всякому отребью! — добавил все тот же голос.

— Зря твой грязный язык сказал эти слова, — нахмурился первый нукер Чингисхана. — Очень скоро он покинет твой рот. Причем ты будешь еще жив, собака!

Развернув коней, монголы и толмач поскакали прочь. Вслед им полетели стрелы. Одна со звоном клюнула Боорчу в наплечник, другая вонзилась Чу в спину, перебив позвоночник. Он умер, даже не успев упасть на землю.

— У нас больше нет толмача, — вздохнул Чингисхан, наблюдавший за неудачным посольством Боорчу. — Что ж, значит, Вечное Синее небо не хочет, чтобы мы разговаривали с тангутами. Придется убить их всех. Человек не должен жить в доме из камня, ковырять землю и бросать в нее семена. Сажать травы — право Тенгри, это знают все. Посягнувших на законы Вечного Синего неба ждет смерть.

— Ворота заперты, стены высоки. У наших коней нет крыльев, чтобы перелететь через них, — подал голос всегда мрачный Джучи, старший сын Чингисхана. — Как нам добраться до засевших внутри и исполнить волю Тенгри?

Толстый Мухали сердито засопел.

— Позволь, повелитель?

— Говори, — кивнул Чингисхан.

— Надо сделать насыпь, такую, чтобы высота ее превосходила высоту стены. Тогда мы войдем в город.

Чингисхан обернулся к Мухали.

— Воистину, твоими устами говорил сам Тенгри! Возьми две тысячи воинов и к завтрашнему утру сгони сюда столько людей, сколько сможешь. Пусть у них будет все необходимое для возведения насыпи.

— Повинуюсь, повелитель, — Мухали неловко поклонился в седле и повернул коня, спеша исполнить волю Чингисхана.

Монгольские всадники отрядами по сто человек всю ночь рыскали в окрестностях Уйрака, обшаривая деревни. На рассвете к стенам города было согнано несколько сотен перепуганных тангутов. Половина из них имели при себе по две плетеные корзины и коромысла, остальные несли на плечах мотыги и палки для рыхления земли.

Едва солнце поднялось над дальними горами, как сооружение насыпи началось. Монголы плетьми подгоняли землекопов, кололи особо нерасторопных остриями копий. С башен Уйрака защитники города молча наблюдали за тем, как постепенно растет груда коричневой земли возле городской стены.