Харик Бу - Армагедец

Буквально через десять секунд «газик» сорвался с места, только отпечатки протекторов на сырой бесплодной земле, словно следы на месте преступления.

В два часа ночи Михалыч вышел к сараю, ставшему за последние месяцы привычным местом общих сборов, и неожиданно увидел друзей-приятелей.

— Ну что, и тэбэ не спится, дорогой. Что дэлать бу-дэм?

— А почему мы решили, что этот патлатый и есть хозяин артефакта, — привычно обозначил проблему Михалыч, за несколько часов отошедший от недавних потрясений.

— Он хозяин, точно он, нэ может бит иначе, — грустно, будто думая вслух, заметил кавказец.

В этот момент словно дальний гром прокатился над степью. Вся троица выскочила наружу, на воздух. Ночь была безлунная, ясная и бесчисленные звезды, как сотни и тысячи лет назад, безразлично смотрели из непостижимого далека на затерявшуюся где-то на задворках Галактики планету, греющуюся в лучах заштатного желтого светила.

Два еле заметных следа, будто тусклым фонариком прочертили небо от едва видимого Млечного Пути, почти за горизонт, к старым выработкам, куда они столько месяцев ходили как на работу. Все трое молча ждали продолжения, словно понимали, что оно непременно будет и что-то еще более невероятное обязательно должно произойти. Они даже не успели продрогнуть, когда спустя минут десять-двенадцать теперь уже три неясных следа, заметно ускоряясь, пронеслись в обратном направлении, и далекий победный гром снова расколол небо.

— Холодно уже, — нарушил тишину Михалыч, — пошли внутрь.

— Да-а, — безадресно промолвил Бичо, — дэла…

В повисшей тишине было слышно, как чем-то шуршит в дальнем углу сарая Васек. Спустя минуту он появился под светом лампочки, держа всем памятный почти правильной формы предмет.

— Пьять хвылын — и буде тэпло, я вже так робыв, — успокаивающе сказал он. Взял сверло и ловко проковырял неглубокое отверстие, в которое вставил охотничью спичку. Положил на металлический лист, который валялся прямо на земле. Короткая вспышка, а потом огонь словно исчез, в один момент втянувшись внутрь черного шара и буквально через секунд двадцать первая волна тепла распространилась вокруг.

Они выключили свет и сидели почти в кромешной тьме вокруг медленно раскаляющегося шара, который все ярче светился теперь удивительным, ровным, рубиновым цветом.

— Сколько же ты этих штуковин наносил? — спросил Михалыч, привставая, и отодвигаясь подальше от немыслимого жара.

— Да тришечкы, на килька рокив выстачыть… [53] Да, немножко, на несколько лет хватит (укр.). (Примеч. авт.)

В полном молчании застыли они там, где уселись, и оставались неподвижными до тех пор, пока не стало чудиться, будто в рубиновых отблесках завораживающего, дивного огня по стенам сарая мечутся и прыгают в нелепом танце своем вокруг костра дикари, где шипит, истекая жиром, огромный сочный кусок мяса последнего мамонта на этой планете…

Мы познакомились зимой 90–91 годов. Он обращал на себя внимание «бетховенской» шевелюрой, пренебрежением к головным уборам и жестоким незнакомым акцентом. Наше случайное знакомство вскоре переросло в достаточно доверительные, приятельские отношения.

По сию пору помню удивление, которое он тогда вызывал. Переехать из благополучной Европы в разваливающуюся страну, осесть здесь, искренне пытаться осознать, понять процессы, которые тут происходят. Немного позже я узнал, что Харик — журналист и сотрудничал с несколькими газетами, собирал материал для книги о Союзе.

По прошествии нескольких лет мой добрый знакомый стал появляться в Харькове в качестве подданного РФ. Он обзавелся собственностью — домиком в рыбачьем поселке Нигда Калининградской области, недалеко от границы с некогда братской Литвой. Наши встречи были редки, хотя переписка продолжалась и стала особенно активной благодаря Интернету.

Где-то в 1995 году состоялся его дебют в русскоязычной периодике. В одном из Калининградских изданий появилось несколько его рассказов. Остается только гадать, почему именно в медицинских. Может быть, потому, что он учился в медицинском колледже до того, как ушел в журналистику, или в связи с неловким переводом названия всего цикла «Легкие истории» как «Легочные истории». Ошибку исправили, а издание решили не менять.

Несмотря на искренние приглашения провести каникулы в Нигде, я и коллеги так и не воспользовались им. Харик несколько раз появлялся в Харькове, как всегда всклокоченный, шумный, энергичный. Русский язык его стал гораздо лучше, да и акцент смягчился, он признавался, что пробовал даже писать сразу на русском, но из этой затеи ничего не вышло. В одном из разговоров и родилась идея сотрудничества на этой весьма зыбкой для врача почве.

Каково было мое удивление, когда, проверяя почту, я обнаружил рассказ Харика, причем в совершенно жутком виде: он был компьютерной программой переведен на русский язык, а особо темные места разъяснены отдельно. Разумеется, с таким материалом ни один профессионал дела иметь бы не захотел. Передо мной и коллегами оказалась сложная задача, как сохранить весьма оригинальную авторскую манеру изъясняться, памятную по разговорам. Насколько это удалось — судить читателю.

Наша последняя встреча состоялась в октябре 2005 года. Харик выглядел уставшим и встревоженным. Наша работа была шумно одобрена, мы договорились о дальнейшем сотрудничестве, после чего он отправился в Донецкую область по делам и пропал.

Рассказы на наши адреса в Интернете продолжали приходить, мы регулярно переписывались, хотя заметили одну странность. С каждым днем реакция Харика на животрепещущие политические события, которыми он всегда живо интересовался, стала все больше и больше запаздывать. Сопоставив все эти данные и обработав результаты математически, мы пришли к ошеломляющему выводу: такое может быть лишь в том случае, если абонент удаляется от Земли и скорость его удаления равномерно возрастает…

Подозревать нашего доброго знакомого в попытке «злокозненной мистификации», пользуясь его же определением, мы не могли, оставалось ждать, ведь с достижением субсветовой скорости связь с ним должна была прерваться. Именно этот сценарий развития событий и реализовался в жизни. Наши последние сообщения повисли в пустоте, оставшись без ответа, хотя три рассказа, как и было оговорено, оказались у нас в компьютерах точно в срок.

В настоящее время мы располагаем лишь фотографией дома, с отчетливо видимой и явно выполненной его рукой табличкой, которая была укреплена на столбе у дороги, с надписью «Дорога из Нигде в никуда». Текст был сразу же признан авторским. Так сказать и написать мог только Харик Бу.