Александр Бачило - Проклятье диавардов (сборник)

— Ну, кажется, все в порядке, — сказал спустя два часа врач, сопровождавший Пашку в машине. — Теперь он будет спать. Вероятно, около суток. Нервная система, конечно, страшно перегружена, но сердце работает вполне удовлетворительно. Ваша помощь не нужна пока. Идите, устраивайтесь. Вам самим необходимо отдохнуть. Приходите вечером, тогда и посоветуемся, у нас есть кое-какие соображения относительно вашего сына.

С большим трудом удалось уговорить Зою оставить Пашку хоть на несколько часов. Она хотела знать все и немедленно.

— Побеседуйте с Зарецким, — сдался наконец врач. — Вы с ним, кажется, знакомы… Его сына мы уже подвергли… лечению… по той методике, которую хотим предложить вам. Сознаюсь, это довольно рискованный эксперимент. Но… — он невесело усмехнулся. — Не в нашем с вами положении бояться рискованных экспериментов…

База поразила Олега своими размерами. Это была огромная территория с разбросанными на большом расстоянии друг от друга куполами лабораторий, длинными, приземистыми корпусами вивариев, собственной энергоустановкой — настоящей электростанцией, столовой, госпиталем и, наконец, целым кварталом жилых домов — бывшим поселком ликвидаторов. По периметру Базу окружило двойное кольцо проволочных заграждений, в комплект к ним входили пулеметные вышки, караульное помещение, склад оружия, гараж и ремонтные мастерские. Все это содержалось в образцовом, а главное, работоспособном состоянии, так что База была надежно защищена от нападения извне.

С утра до вечера лагерь был полон размеренного, деловитого движения. Казалось, каждый нашел себе здесь занятие по вкусу и целиком посвятил ему весь ничтожный остаток своей жизни. Вероятно, впечатление это было поверхностным, люди, обреченные на смерть, не могут не испытывать приступов отчаянья, не могут работать с неугасающим энтузиазмом, точно зная, что не всякий их труд может быть завершен. Каждый день дежурная похоронная команда проходила по улицам поселка, направляясь к огромному кладбищу Базы. Одно это зрелище должно было выбивать из колеи всех, кто при нем присутствовал, но… не выбивало. Человек не способен слишком долго предаваться отчаянью, не способен постоянно ждать смерти, так же, как не способен полностью игнорировать ее приближение.

— У моего Кости нет другого выхода, кроме “Нейрона”. Состояние очень тяжелое… — говорил Ефим Зарецкий. Черные с проседью усы его при этом нервно шевелились. Общие беды сблизили Олега с Зарецким так, как никогда не сближало бывшее многолетнее соседство. Они быстро перешли на “ты”. Теперь Ефим показывал Олегу Базу и вводил его в курс здешних порядков и дел.

— “Нейрон” применяют не только к больным, — говорил он. — Это вообще лечебный агрегат, а, скорее, объект исследования. На Базе он еще с доаварийных времен. Его выкопали в какой-то шахте и привезли сюда. По-моему, никто толком не знает, что это такое, но оно помогает… — он помолчал, — помогает не загнуться раньше отведенного каждому из нас срока. А главное — дает возможность прожить остаток дней в неведении…

— Погоди-ка, погоди, — перебил его Олег. — В шахте, говоришь, нашли? Это не тот ли монолит, которым здесь занимался… этот… э-э… Корф, вроде?

Зарецкий искоса посмотрел на Олега.

— Откуда ты знаешь?

— Один врач рассказывал. Да ты его должен помнить — наш участковый микробиолог, Жора Кислицын.

— А он как узнал? Тема ведь была засекречена. Олег махнул рукой.

— У нас все засекречено! И все обо всем знают. Полгорода работало на Базе, остальная половина — на Базу. Какие тут могут быть секреты? Корф сам Кислицыну рассказал как-то раз за рюмкой.

— Сам Корф?! — Зарецкий взволновался. — Слушай, так ведь это же страшно важно! Вот что. Пойдем сейчас прямо в лабораторию, на “Нейрон”. Я тебя познакомлю с тамошней командой, все им расскажешь. После Корфа осталось слишком, мало документов, а он был последним, если не единственным специалистом по “Нейрону”. Они теперь изучают каждое его слово, где-либо записанное или кем-либо услышанное. Без этого нельзя до конца разобраться в “Нейроне”, Да и времени мало, сам понимаешь. У всех у нас крайне мало времени. Только начнешь что-то понимать, глядишь — умирать пора.

Зарецкий блеснул на Олега черным глазом, но тому еще было не до шуток.

— А какая польза от этого “Нейрона”? — спросил он. — Почему с ним так носятся?

— Пойдем, пойдем, там все подробно объяснят. — Ефим потянул Олега за рукав. — Видишь ли… Иногда эта штука продлевает жизнь.

Просторное помещение внутри купола было ярко освещено. Его наполняло трансформаторное гудение и озоновый запах высоковольтных разрядов. Олегу стало ясно, зачем на Базе такая мощная электростанция. Его провели в кабинет и принялись дотошно выспрашивать, просто-таки выпытывать мельчайшие подробности рассказа Жоры Кислицына о Корфе. Особенно наседал один, не старый еще, но до глаз заросший клочковатой бородой субъект, назвавшийся Виктором Бойко, нынешним главным инженером “Нейрона”.

Олег присматривался, присматривался к нему и вдруг узнал: да ведь это же тот самый зверски всклокоченный бородач из очереди, который рассказывал про живую Землю!

— Было дело, — признался Виктор, когда допрос был окончен, и Олег сам решил спросить кое о чем. — Иногда мы пытаемся раздобыть информацию и в городе.

— Вы ходите в город? — удивился Олег. — Постоянно?

— Еще бы! Как же иначе узнавать, что он против нас замышляет? Самое удобное место для этого — очередь. Можно завести разговор на любую тему и услышать столько мнений — выбирай любое. Вот только микробиологов мало осталось… Если бы я тогда знал, что Кислицын был знаком с Корфом, я бы, конечно, нашел повод поговорить с ним. А так, наобум… Не идти же мне, в самом деле, на анализ крови!

— И многие покой… то есть… многие здешние бывают в городе? — Олег виновато улыбнулся.

Но обижаться здесь было не принято. Да и не на кого…

— Группы уходят и возвращаются каждый день, — сказал Бойко. — Нам нужны продукты, горючее, еще много чего… Приходится заниматься и разведкой, и драться порой…

— С кем? — спросил Олег и сразу вспомнил завал на дороге, где на них напали бандиты.

— С городом, — ответил Виктор. — Да, драться с городом. Нельзя им позволять убивать нас. Для их же пользы. Потому что мы — это они. И вирус распространяется не нами, как они думают, а их собственной нищетой. Когда не хватает продуктов, жилья, одежды, рано или поздно обязательно начнется еще и эпидемия. Не СВС, так чума, холера или оспа… Отсутствие ботинок и велосипедов означает и отсутствие возможности спастись. Не только от болезни — от чего угодно! От землетрясения не спастись, если у тебя единственный в районе автомобиль или телевизор. Нищета убивает непосредственно, своими руками. Поэтому, чтобы победить эпидемию, нужно бороться не с вирусоносителями, а с теми, кто насаждает нищету и выдает ее за высшую справедливость и величайшую добродетель.