Наталья Болдырева - Жаркое лето. Первый поток

Я снова искоса глянула на Артура. Он тоже сидел на шезлонге в неудобной, достаточно напряженной позе: опершись о колени, наклонившись вперед, с руками, сцепленными в замок, смотрел на купающихся детей. Голову его покрывал серебристый берет военно-космического флота. На запястье поблескивал довольно сложный электронный хронометр, а может быть и система, подобная моему наладоннику. Я подумала вдруг, что положение у него тоже не завидное. Ни Маргариты Михайловны, ни Елены Степановны не было видно с самого завтрака. Где они были? Что делали? Де-факто Артур точно так же как и я остался на отряде один. Только вот никаких помощников у него не было…

Вздохнув, я приняла решение. Встала и отправилась к нему.

— Артур, можно? — спросила я, прежде чем присесть рядом.

Он вскинул удивленный взгляд и, безразлично пожав плечами, ответил:

— Да, конечно.

Сев, я вкратце изложила ему все, что рассказала мне моя девочка.

— Таким образом, саму драку затеяли девчонки моего отряда, — закончила я.

— Я в курсе, — ответил Артур, все так же безралично пожимая плечами. Ни на какие обсуждения он явно не был настроен. Но уходить просто так я тоже не собиралась.

— Однако стычки могло бы и не быть, если бы мальчик не принялся задирать девочек.

— Чего вы от меня хотите? — Артур обернулся ко мне, и в его голосе, и во взгляде я увидела вдруг едва сдерживаемую злость. "Мы снова на "Вы", мелькнуло где-то на периферии сознания.

— От вас? — Я покачала головой. — Ничего. Я хочу, чтобы дети нормально доотдыхали эти последние дни и спокойно вернулись домой. Всё. Это можно как-то устроить?

— Как? — спросил он. Весь его вид как будто говорил: "отстань от меня, не цепляйся". Я подумала, что, возможно выбрала неудачный момент, но решила закончить, раз начала уж.

— Давайте будем снова общаться. — Он смотрел безо всякого выражения во взгляде. — Ей богу, Артур, у меня лично нет ничего ни против вашей мамы, ни уж тем более против вас, — здесь я вспомнила невольно, как он схватил Мамонтенка за руку, но я тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Это была нештатная ситуация, и неизвестно еще, как бы повела себя я, обидь кто моего ребенка. — Дети ссорятся не потому, что им действительно есть что делить, а потому, что глядя на нас, начинают разделять, где "свои", а где "чужие". Но никаких своих-чужих нет. Это не война, не противоборствующие группировки, даже не команды на игровом поле. Это просто дети, приехавшие в лагерь отдохнуть.

— Просто общаться? — переспросил Артур. — Ну, хорошо, — он снова пожал плечами. — Давайте будем. — И, отвернувшись от меня, снова уставился на купающихся детей.

— Спасибо, — сказала я, уходя.

Судя по всему, поддерживать общение с Артуром придется опять-таки мне. "Инициатива наказуема", "назвался груздем, полезай в кузов" крутились в голове старые поговорки. Я испытывала странное чувство: смесь удовлетворения и досады. "Черт с ним. Буду здороваться каждое утро и каждый вечер желать спокойной ночи, и так до конца потока. Лишь бы весь этот дурдом, наконец, прекратился". Резко сорвавшись с места, я разбежалась и влетела в воду на полном ходу. Занырнув, прошла вдоль самого дна, покуда хватило воздуха и вынырнула на поверхность уже безо всяких тревожных мыслей.

— Трамплин? — спросила я, подплывая к плавруку.

— Вожатым без очереди, — засмеялся он, и дети, весело загомонив потеснились.

Роман присел, я стала ему на плечи, пригнулась сама, окунувшись почти с головой и, как ракета, устремилась вверх.

Трамплин был хорош.

К полудню дети наигрались и наплавались, что называется "по самое нехочу". Обратно отряд возвращался разморенный и притихший. Занимался самый солнцепек, и узкая ложбина меж ярко-зеленым лугом и холмом, была ярко освещена, а не пряталась в тени, как утром. Насекомые сели в высокую траву, немолчный стрекот стих. Ни дуновения ветерка не пробегало над лугом, и только детские ноги, шаркая устало по тропинке, поднимали белые пылевые облачка. Лестница также была залита солнцем. Дойдя до распутья, я свернула на тропинку, бежавшую к базару и остановилась, ожидая, когда весь отряд подойдет ближе. Дети оживились, на утомленных лицах заиграли улыбки.

— Идем на базар, — сказала я просто, когда вокруг столпились все.

Кто-то крикнул "Ура!", в воздух полетела чья-то кепка, и уже через минуту отряд ликовал, не сдерживая своей радости. Я постояла немного, улыбаясь, а потом подняла руки, призывая детей к порядку.

— На базаре держимся все вместе. Никто никуда не разбегается… Мы отряд, — добавила я чуть громче, выдержав паузу.

Новые крики "Ура!" были мне ответом.

— Строимся! — я развернулась, и повела отряд по тропинке, которой они уже гуляли не раз, а я впервые.

Тропка круто сбегала вниз, ныряла в глубокую ложбину, под плотный покров тесно переплетенных ветвей деревьев, прыгала с камня на камень и выходила, наконец, к бурному горному потоку, бежавшему в узком туннеле меж двух притулившихся друг к другу скал. Бег воды, отражаясь от сводов, прокатывался, усиливаясь и громыхая. У самой воды, на серых блестящих камнях утоляла жажду стайка мелких, гладких зверьков.

Едва завидев нас, они тут же брызнули прочь. Я успела заметить лишь продолговатые тела, покрытые короткой бурой шерстью. Гарнитура, среагировавшая на сокращение мышц глаза, дала увеличенное изображение, но перепончатые лапы и длинный голый хвост последнего в стае мелькнули и скрылись без следа в густых прибрежных зарослях. Только раскачивались ветки, да от земли, по подлеску неслось пронзительное верещание тварей.

— Ух, ты, — сказала я тихо. Кажется впервые я видела здесь кого-то крупнее ящерицы.

— Ух ты! — воскликнули у меня за спиной, и я обернулась посмотреть, что увидели дети.

Высоко над головами на голой, залитой солнцем скале, покрытой многочисленными надписями, содержание и характер которых не меняются от планеты к планете, было вырезано прямо в камне огромными буквами "Макs". Последняя, латинская буква оканчивалась длинной стрелкой, подчеркивавшей все имя.

Вздохнув, я закрыла глаза.

— Позавчера тут этого не было!

— Как это сделали?

— Лазером!

— Шмазером! Какой дурак попрет в горы лазерный резак, чтобы вырезать в скале свое имя?

— Ну не киркой же его выдалбливали… А ты бы вырезал, если б у тебя был?

Я обернулась, посмотрев с любопытством, и вся волнующаяся толпа детей замерла, ожидая ответа.

— Я бы вырезал, — махнул рукой мальчик, — но лазерного резака у меня нет! — закончил он под смех товарищей.

— Мальчишка, — улыбнулась я, сама не до конца понимая, о ком говорю. То ли о мальчике, стоящем передо мной и весело смеющемся вместе со всеми, то ли о Максе, так недвусмысленно обозначившем свое присутствие где-то здесь, рядом.