Анхель Куатье - Маленькая принцесса (Схимник - 6)

Индейцы навахо считают, что если человек действительно не хочет жить, ему не нужно прибегать к самоубийству, он умрет без внешних причин, сам. Тело человека живо только до тех пор, пока его душа хочет продолжать свое земное существование. Если же человек теряет желание жить, его тело, словно по команде, начинает отказывать и разрушаться. Оно похоже на срезанный цветок: внешне - все, как прежде, все хорошо, но смерть уже вошла в этот дом.

- Боже мой, почему я не послушал его?! Почему?! Он же говорил мне об этом, именно об этом... - Валерий схватился за голову и застонал, как раненый зверь.

*******

- Кто? О чем вы? Кто вам уже это говорил? - я схватил Валерия за руки и начал трясти.

Но Валерий почти не реагировал. Он продолжал стонать, корчась от душевной боли, раздиравшей его сердце.

- Как я мог?! Я же все знал... Я должен был... - он продолжал выть.

- О чем он говорит? - спросил ты у Тамары.

- Не знаю я! - фыркнула женщина и скрестила на груди руки.

- Год назад мне было очень плохо, - зашептал Валерий. - Я не находил себе места, не понимал, зачем я живу, думал уже покончить с собой. Но кто-то подсказал мне одного врача. И я сходил к нему. У меня выявили депрессию и назначили лекарства.

Правда, этот врач предупредил: депрессия - это только последствие, только результат. А поэтому одними таблетками ее не вылечить, нужно устранить причину. Иначе, как только наступит облегчение, болезнь снова вернется.

Я спросил его о причине - почему я заболел? Он странно посмотрел на меня и пожал плечами: "А вы уверены, что вы хотите разобраться?" Я удивился его вопросу. "Это же так естественно", - сказал я. "Но это больно, - ответил он. - А люди всегда пытаются избежать боли". В общем, мы расстались ни на чем.

Таблетки стали помогать. И уже через пару недель я действительно чувствовал себя лучше. Я уже забыл об этом странном разговоре и докторе... Но он оказался прав, это было мнимое улучшение. Я стал иногда улыбаться, меньше тревожился, но внутри оставалась тоска - тяжелая, мучительная, изматывающая.

Я пришел к этому доктору снова. Но и в этот раз он не спешил браться за причины моей депрессии. "Вы бежите от боли, - сказал он мне. - А я предлагаю вам другую боль. Подумайте, нужно ли вам это". Я удивился. "Мне не нравится, что вы говорите загадками", - сказал я. "Загадка - это ваша жизнь, - ответил он. - В этом все дело".

Я разозлился и, уходя, даже хлопнул дверью. Но скоро мне пришлось пожалеть о своем поведении. Моя депрессия, ее второй вираж, даже с таблетками была ужасной. Она опустилась на мою жизнь, как кромешная ночь, утопив во мраке безысходности все мои чувства, кроме боли. Я физически ощущал, что надо мной завис ангел смерти.

Когда я пришел к этому доктору в третий раз, я увидел вдруг с каким сочувствием он на меня смотрит. Странно, что я не замечал этого раньше. Ведь я уверен, эта сила всегда была в его взгляде...

Валерий замолчал.

- И что, что он вам сказал? - спросил я, не в силах больше выдерживать это напряжение.

- Что он сказал? - Валерий поднял голову. - Он сказал, что я никого не люблю. Это ужасно, но это правда. У тех, кто по-настоящему любит, не может быть депрессии. Депрессия возникает только у тех, кто зациклен на себе. А любящий думает о другом человеке, о том, кого он любит. И даже, если любимому человеку плохо, у него не опустятся руки и не будет депрессии. Ему не до слез...

Повисла пауза. Это признание прозвучало, как выстрел. Но мне показалось, что Валерию нужно было это сказать. Сказать правду.

- Валерий, но ведь это не все? - спросил ты. - Он должен был...

- Да, вы правы, - Валерий покачал головой. - Это не все. Я многое о себе узнал. Я узнал о том, как оправдываю себя. О том, как я лгу самому себе. Что я боюсь правды, потому что боюсь ответственности. Ведь, сказав "А", нужно говорить и "Б".

- Какой ответственности? - не понял я. Валерий как-то рассеяно улыбнулся:

- Перед самим собой, - сказал он. - Знаете, я в детстве очень любил одну книгу. "Маленького принца" Экзюпери. И запомнил оттуда фразу: "Мы ответственны за тех, кого приручили". Всю жизнь я следовал этому правилу. Хорошее, благородное правило... Но что делать, если ты разочаровался? Как быть, если ты понял, что не должен был приручать того, кто приручился? Куда бежать от жизни, превратившейся в "Ад"? От тебя ждут того, чего твое сердце просто не может дать...

Он плакал. Плакал, как ребенок. Стоны рвали и душили его.

- Валера, что ты такое говоришь? - вставила Тамара. - Это ерунда какая-то!

- Я говорю, что я врал самому себе, Тамара! - воскликнул Валерий. - Мне казалось, что я думаю о тебе, о Машеньке. Что я несу за вас ответственность. Но это была ложь. Ложь, потому что, на самом деле, я думал только о себе.

Я думал о том, что я не могу с тобой жить, что ты мне чужой человек, что ты не понимаешь меня. Пытаясь быть ответственным за вас, я не был ответственен перед самим собой. И поэтому ничего не получилось. На лжи нельзя построить жизнь.

Если бы я любил, если бы это чувство жило во мне, все было по-другому. Но я не любил, я пытался все сделать правильно, но не по правде. Я думал, что ответственность - это любовь. А оказывается любовь - это ответственность.

Знаешь, Тамара, я спросил этого доктора. Я сказал ему, что вот, мол, есть сказка и что там есть такие слова: "Мы ответственны за тех, кого приручили". И знаешь, что он мне ответил? Знаешь?!

- Нет, Валера, я не знаю, - Тамара скривила рот.

- Он мне сказал: "Это хорошие, правильные слова. Но беда в том, что никто в этой сказке не говорит друг другу "Я люблю тебя". Никто. Ни Маленький Принц, ни его Цветок, ни Лис, ни - самое ужасное - сам Экзюпери. И даже когда Маленький Принц рассказывает летчику о своей ошибке, об ошибке цветка, тот говорит лишь: "Я люблю, когда ты смеешься". Но это не то же самое, что и "Я люблю тебя". И мальчик погибает...".

- Валера, ну что ты слушаешь какого-то там доктора! - Тамара крутилась на месте, как торговка на базаре. - И я вообще ничего не понимаю, о чем речь! Ты что, нас с Машенькой не любишь?..

- А ты нас с Машенькой любишь?! - глаза Валерия блеснули ненавистью и презрением.

- Конечно!.. - не задумываясь, выпалила Тамара.

- А почему тогда мы несчастны! - взревел он и схватился руками за голову. - Господи, почему же я его не послушал! Надо было взять на себя ответственность. Перестать лгать. Не пускать свою жизнь на самотек. Как же я мог так испортить свою жизнь?!

- И мою! - вставила Тамара.

- Нет, и ее, - Валерий указал на Машу. - А свою ты испортила сама.

Машенька встала с постели и подошла к папе. Она обняла его, как умеют обнимать только дети, и стала шептать ему на ухо:

- Папа, папочка, не плачь, пожалуйста, не плачь. Ты хороший. Я тебя люблю, папа, - сказав это, она отняла его руки от лица, посмотрела ему в глаза и тихо-тихо, еле слышно произнесла: - Папа, правда страшит, но с ней не страшно.