Владимир Голубев - Никита Добрынич

— На втором этаже широкие окна, Вилкас худенький, он сможет протиснуться, — обратился к Никите Моргулька.

— Откуда здесь Вилкас? Опять нарушает дисциплину? Моргулька и Матей легко подняли худого и легкого прусса вверх. Он уцепился одной рукой за выступ, и топором быстро очистил проем окна.

— Поберегись, — засмеялся Вилкас, сбрасывая остатки рамы вниз, и пролез в комнату, не думая об осторожности. Минуту спустя из дома послышался грохот, крики и чехи-оруженосцы ринулись в атаку через дверь. Они подняли щиты, надеясь поймать туда арбалетный болт, сами же орудовали длинными копьями, пытаясь достать немца.

— Помоги мне, — попросил Моргулька Никиту. Они скрестили руки и подняли второго чешского рыцаря, Матея, над завалом. Он держал в одной руке щит, а в другой длинный кинжал.

— Толкайте, — крикнул он. И перевалился через баррикаду. Все сразу же полезли за ним, мешая друг другу. Огромный немец, с обезображенным оспой лицом орал что-то жалобное, зажимая руками живот. Со второго этажа по лестнице скатилась вниз громадная бабища, под сотню килограмм веса. Топор выпал из её спины. Наверху стоял безоружный Вилкас с улыбкой до ушей. Он достал из сапога нож и убежал по коридору. В правой руке немки был зажат кухонный тесак, рука дернулась, и Матей наступил на неё ногой, одновременно ударив кинжалом в грудь. Тело немки выгнулось, и кровь хлынула ручьём изо рта. Матей спихнул немку в сторону, и чехи бросились вверх по лестнице. Никита замешкался, две соседние двери открылись и оттуда появились двое немцев с дубинками. Никита осознал, что остался один. Тупые неповоротливые приказчики были ему на пару ударов сабли, но на сердце, отчего то, стало тревожно, он давно уже не оставался один, без Вадима, Окуня и пары своих охотников. Разве что, воюя с дамами. Выпад сабли у Никиты получился неудачный, она застряла в ребрах правого приказчика. Потерянная секунда обернулась для него ударом дубинки по голове. Маленький круглый щит Никита поднял слишком низко, дубинка соскользнула, и ни шлем, ни подшлемник не спасли его от сильного немецкого удара по касательной. Никита разворачивался для нанесения удара немцу, поэтому стоял неустойчиво. Он упал, и это спасло ему жизнь. Немца же занесло, а когда тот развернулся, чтобы добить Никиту, то получил болт из арбалета в грудь. Но этого Никита уже не видел.

Когда Никита открыл глаза, он увидел сидящего рядом Вадима.

— Ты почему бросил без присмотра трофеи? — с трудом произнес он пересохшими губами.

— Всё уже давно сдано и переписано, в железные сундуки закрыто, и в каменный подвал крепости упрятано. Ты три дня провалялся без сознания.

— Неудачно. Второй раз за год по башке получил.

— Я за Олегом сбегаю?

— Пошли кого-нибудь, а сам расскажи новости. Вадим на минуту вышел, а Никита с трудом не провалился в беспамятство.

— Я бульончик принес, — засюсюкал Вадим.

— Плохие новости не хочешь рассказывать?

— Да-нет! Всё прекрасно! Ригу взяли!

— Когда? — скептически поинтересовался Никита.

— Вчера, — бодро сказал Вадим, и уточнил, — к ночи.

— Потери большие?

— Нет. Меньше сотни наших.

— А новгородцев?

— Кто их считал. Сами виноваты, неумехи.

— Из тебя клещами тянуть каждое слово?

— Чуть меньше половины их осталось. Немцы не хотели сдаваться, больно слава страшная после тех пяти крепостей о нас пошла. Не нужно было эти крепости полностью выжигать, а то в Риге собрались только самые стойкие. Трусливые рабы давно в плену. Из немцев здесь только каждый десятый уцелел, да еще треть немок погибла. Новгородцы разбрелись мелкими группами, каждая свой дом хотела захватить, поэтому потерь так много.

— Что-то слишком долго грабили — три дня?!

— У западных ворот большой отряд стражников собрался. Полсотни арбалетчиков, сотня копейщиков. У нас смола кончилась, а Олег не хотел их в лоб штурмовать. Вот они три дня и сидели, пока шесть сотен рыцарей из ордена меченосцев не ударили нам в спину.

— Не могли их блокировать?

— Рыцари смяли отряд Мышкина. Одним ударом опрокинули, прорвались и вывели немцев из башни, — еле слышно сказал Вадим.

— Договаривай!

— Две дюжины наших попали в плен.

— Ну!

— Мышкин в плену. Ранен.

— Твою мать! Дерьмо! Всё … накрылось! — Никита ругался долго, пока не ослабел. Олега всё не было.

— Я бульончик принес, стынет, — снова засюсюкал Вадим.

— Давай, — устало согласился Никита. Он начал прихлебывать лежа, Вадим поил его из ложки.

— Как же так получилось, что немцы нас разбили?

— У них все рыцари в чешуйчатых доспехах. Кольчужные хауберты чуть не до колен, шлемы конические с наносниками, плечи и колени закрыты железными дисками, даже лошади в броне! Бьешь впустую!

— А в прошлый раз? По другому было? Мы их одолели и две сотни доспехов стали наши, значит и у нас хауберты и шлемы имелись …, — Никита закашлялся.

— Они ударили внезапно!

— Тьфу! Что? Наши не построились?

— Построились. И ежи подготовили, и заборолы! Мышкин ямок заставил накопать. Много-много. Мелкие такие ямки, узенькие — полсотни лошадей в них ноги поломали. Наших ратников Мышкин поставил в три ряда, пешими, но с копьями. Сзади поставил арбалетчиков и метателей сулиц, тех кто освоился с копьеметалкой.

— Атлатль, — поправил Никита.

— Я и говорю, копьеметалка!

— Они на двести метров бросают сулицы. Неужели сулицы не смогли пробить жалкую броню на лошадях?

— Смогли. Кое кому и из рыцарей попало. Но немцев это не остановило. Не помогли ямки, ежи и заборола.

— Лошади не пойдут на три ряда ратников с копьями!

— Мышкин также говорил, — уныло подтвердил Вадим.

— Пошли?

— Кто-то побежал, за ним второй, третий … В комнату вошел Олег, сильно приволакивая левую ногу. Трость, инкрустированная самоцветами, смотрелась атрибутом власти, а не медицинской палочкой.

— Ранен! — с тревогой спросил Никита.

— Попали копьем. Я думал — перелом, а там синяк в два кулака. Пока лёд искали, слишком много времени прошло, — искренне довольным, даже радостным голосом сообщил Олег.

— Петрович в плену!

— Херня! Вопрос уже обговорен, через час обмен пленными. Немцы взяли два десятка наших «вояк». Если бы не Мышкин — туда им и дорога, бежали с поля боя, испугались немецких лошадок. Немцы предложили обмен: один к ста. Я уторговал: один к пятидесяти. Немцы уже отбирают пленных, ходят, ищут родных и знакомых.

— А потом?

— До конца дня перемирие, в полночь можем начинать войнушку. И не сомневайся, начнем, до утра ждать не будем!

— Зачем немцы предложили обмен? Нас пленные связывают, кормить их надо, охранять, новгородцы, да и наши ратники постоянно отвлекаются — бегают оттянутся.