Вадим Кумеров - Тьма над бездною

Несколько раз, свернув в боковые проходы, они поднялись по скобам наверх. Внезапно Алазар расслышал посторонний звук. - Тихо! - прошипел он, и все замерли, стараясь не шуршать подошвами. Справа доносилось мерное постукивание, как будто кто-то работал молотком за стеной. - По-моему, там кто-то есть, - еле слышно прошептал Лекс. - Давайте вернемся, - предложил Злобный. - Чего-то мне не хочется встречаться с местными жителями. Алазар подошел к правой стене и прислушался. Звук раздавался снизу. - Тсс! - сказал он. Звук затих. - Не слышу, - констатировал Сот. - Еще бы, - усмехнулся Алазар. - Теперь вода капает мне на руку. - А почему же звук был такой глухой? - Она тут на какую-то фигню попадала. Успокоившись, путешественники проследовали дальше и оказались в просторном помещении с косым потолком. На разной высоте тьму подземелья пронизывали массивные балки, пол был покрыт толстым слоем песка. Пахло подвальной затхлостью. - Где мы? - спросил Алазар, окончательно потеряв ориентацию в извилистых переходах. - Под лестницей парадного крыльца, - ответил Лекс. - Тут и остановимся. Говорить можно чуть громче, тут нас никто не услышит. - Есть в жизни каждого человека небольшое количество ни с чем не сравнимых удовольствий, - сказал Алазар, размещаясь на одной из балок. - Иногда даже кажется, что только ради этих мгновений и дана ему жизнь, ведь даже если человек живет ради детей или ради будущего всего человечества, он получает от своих деяний то же самое удовлетворение, что и живущий сегодняшним днем бездельник от выпитой в компании друзей бутылочки пива. - С характерным шипением пробки отделились от бутылок. - А если она выпита в полной темноте загадочного подземелья, да еще под хорошую закуску, то это для него просто верх блаженства. - Хорошо сказал! - Так выпьем же за то, чтобы у нас почаще и подольше была возможность получать кусочки этого блаженства, - закончил Алазар. - Ничего, Академия - не школа, за десять лет не закончишь, - добавил Злобный. Под дружный смех в густой темноте столкнулись четыре бутылки, и, спустя несколько мгновений, захрустели лепешки. - Свежее... - Эх, хорошо! - Гораздо лучше, чем на лекции. Пиво было действительно вкусное и приятно согревало продрогшие внутренности, а соленые лепешки как нельзя лучше подходили к этому напитку. - Кстати, некоторые до конца не дотягивают, - сказал Лекс. - Лося то выгнали. - Да ну! За что? - Устроил дебош в общаге или что-то вроде. - И куда он теперь? - В армию, ясный пень, куда ж он денется. - Жалко его. Человек, ушедший в армию, выпадал из жизни на два года и возвращался уже совсем другой личностью, как правило, загрубевшей и всегда с сильно изменившимся мировоззрением. Впрочем, что можно было ожидать, если человек вынужден убивать, жить по указке, подчиняясь армейским законам и не имея ни права, ни возможности изменить что-то в этой жизни. Нельзя сказать, что люди, пришедшие с войны, были потеряны для общества, но многие из них были сломлены. Там, где каждое мгновение может стать последним, нет места размышлениям и человек, вернувшись домой, уже не способен, а может быть не желает думать, выбирать, искать. Он ищет поддержки. Да и как он может размышлять о вечном, если перед его глазами навсегда застыл кровавый лик войны. Если он возвращался... Конечно, такая судьба постигала не всех. Были те, кто даже там не сломался и сохранил свои убеждения, и даже укрепился в них. Они по-прежнему гордо отстаивали свои идеалы и всегда осознавали, что война - это, прежде всего, насилие и смерть. В противоположность другим, кто приходил оттуда эдаким светозарным рыцарем, хвастался своими ратными подвигами и особенно сочно расписывал кровавые сцены и трупы убитых врагов. Армия - это школа жизни, - говорили они. - Она сделала из нас настоящих людей с Большой Буквы. Так уж устроен мир, что побеждает сильнейший. Так будем же сильнейшими! Насилие было для них ответом на все вопросы. Хорошо, что большинство из них так и оставались в армии, дослуживались до высоких званий, увешивая грудь орденами за особенно жестокие расправы с противником. Они считали войну большим приключением и не видели в убийстве разумного существа ничего особенного. Подростка же, выросшего в тепличных условиях, считающего, что каждое создание имеет право на жизнь, и не желающего воевать, в армии не ждало ничего хорошего. Поэтому самым страшным, что может произойти со студентом Академии, считалось исключение с последующим набором на срочную службу. Правда, такие ребята в армию попадали не так уж часто. Слишком много лазеек было в системе набора для тех, кого выгнали или не приняли в Академию. Можно было, в конце концов, уйти из города и искать счастье в дальних краях, где до них не дотянется костистая лапа системы. Именно такая безрадостная перспектива представлялась упомянутому Лосю, а может и самому Алазару. Сидя с пивом в руках, он неспешно предавался размышлениям о том, что за такое количество пропусков его могут и отчислить, а, впрочем, обошлось уже не раз и еще раз пронесет. Как-нибудь сессию сдать можно. Разговор тем временем шел своим чередом. Говорили о последних событиях в городе и в Академии, о монстрах на улицах, так всем надоевших, о дальних странах... Когда посмотрели на часы, оказалось, что до семинара осталось пять минут. Пиво еще оставалось. - Ну что, побежим? - с нотками надежды в голосе спросил Лекс. Совесть, залитая пивом, последний раз приглушенно булькнула. - Да ну его в ...! - сказал Алазар и глотнул пива. - Вот и правильно. - Ох, и достанется нам на сессии... - Ничего, прорвемся. Вечеринка продолжалась, и вскоре пиво приблизилось к своему логическому завершению. Последний глоток Алазар оставил на дне и поставил бутылку на землю, дабы по старинному студенческому обычаю отдать остаток пива богу Халяве. Развалившись на балке, он не спешно забивал трубку, когда Сот, порядочно захмелевший, уронил на пол последнюю лепешку. - Да сопутствует нам Халява по жизни! - изрек он и допил пиво. - Чего? - спросил Лекс, отвлекшийся на беседу со Злобным о преимуществах девушек с филологического факультета. - Да так, лепешку уронил. Лекс и Злобный как-то странно замолчали, и в тишине стал различим шуршащий звук, доносившийся снизу. Алазар раскурил трубку и, из любопытства, осветил пламенем спички место, откуда, по его мнению, исходил звук. - Ё! - Сот нервно подпрыгнул и поджал под себя ноги. Лекс, до сих пор тихо похрюкивающий, заржал в голос вместе со Злобным. Вокруг лепешки, лежащей на земле, собрались странные создания, занятые усердным поеданием упавшей пищи. Были похожи они на обыкновенных мокриц: серый членистый панцирь с шевелящимися под ним парой десятков ножек и небольшими усиками, оглядывающимися вокруг. Только были они сантиметров двадцать в длину. Алазар, с детства страдавший неразделенной любовью к насекомым, да и вообще ко всем живым существам, тут же взял одну из них в руку. - Какая прелесть! Кто это? - Местное воплощение бога Халявы, - ответил Лекс сквозь смех. - Мы их зовем халявчиками. Халявчик в руке Алазара скатался в бронированный шарик, оставив на поверхности только усы. Придерживая его одной рукой и держа другой трубку, Алазар приготовился слушать Лекса. Ситуация была для Вализора типичная. Из тех, кто бывал в подземелье, никто не знал, откуда они пришли и что из себя представляют. Просто люди к халявчикам привыкли и уже не обращали на них внимания, а те, не обращая внимания на людей, жили своей насекомой жизнью. В общем, отношения складывались дружеские, можно сказать теплые. В отличие от жизни наверху. Там встречались ужасные монстры, которые могли даже угрожать жизни людей, но обычно бывало по-другому: люди безжалостно убивали любое инородное существо, с умыслом или по неосторожности оказавшееся в городе. Среди этих монстров было много разумных существ, которых именовали мутантами. Они приходили из своих земель, находившихся вокруг города, кто в поисках счастья, кто из принципа, а кого просто заносила в Вализор судьба. Мутанты, которым повезло не встретиться с воинствующими молодчиками в первые дни пребывания в городе, обычно поселялись у добрых людей, не видящих в отличии по фенотипу препятствий для общения. Это не считалось чем-то заслуживающим осуждения или даже необычным, но все больше и больше появлялось в городе тех, кто не считал мутантов, а уж монстров и подавно, достойными права на жизнь. Каждое утро на улицах находили новые изувеченные трупы мутантов. Монстров же планомерно и безжалостно истребляли специальные городские службы. - Ребята рассказывали, у них в общаге есть один такой халявчик, - продолжал Лекс. - Ест мало, но почти все, что падает на пол, живет смирно, за пределы комнаты не выходит. - Бегает эдакая гадость по полу, - сморщился Сот. - А если еще наступит кто - не отмоешь. - Ты пощупай, какой у них панцирь, - Алазар протянул Соту халявчика. - Можно наступать, сколько вздумается, разве что две-три лапы отдавишь. - В общаге даже есть примета: наступил на халявчика - зачета не будет, - сказал Лекс. - Так и живет он там, как священное животное. Если хочешь, можешь к себе домой такого забрать. - Нет уж, спасибо, - ответил Алазар. - У меня и так живности достаточно, да и предки не одобрят, - и он опустил халявчика на землю. Злобный чиркнул спичкой и посмотрел на часы. - Времени еще мало, а мы никуда не торопимся, так что нужно посылать гонца за пивом. Кто пойдет? Ответом ему было дружное молчание: никто не хотел вставать с насиженного места и вылезать на холод и дождь. - Будем тянуть жребий, - констатировал Алазар. Он взял у Злобного наполовину сгоревшую спичку, разломил ее надвое и дополнил композицию тремя целыми спичками. Затем он дал каждому вытянуть по одной и ощупал оставшуюся. Она была целой. - У меня длинная! - воскликнул Лекс. - У меня тоже, - сказал Сот. Злобный тяжко вздохнул. - Вот так всегда! Инициатива наказуема исполнением. - Он встал и нашарил сумку. - Давайте деньги. - Немного практической магии, и жизнь становится легче, - сказал Алазар, когда шаги Злобного стихли за поворотом. - Так не честно! - возмутился Лекс. - Нельзя применять магию при жеребьевке. - А сам-то! - Мне положено, сегодня мне все силы мироздания помогают. - Что за чушь вы несете, - не выдержал Сот. - Дешевых книжонок обчитались? - Дурак ты! - ответил Лекс. - Разве не ясно, что магия существует? - Нет. - А экстрасенсорные способности человеческого мозга? - зашел с другой стороны Алазар. - Об этом же столько пишут. - Я ж говорю, газетных заголовков обчитались. Шарлатанство это все, а газетчикам лишь бы сенсацию найти. - Между прочим, документально зарегистрированы случаи исцеления людей от одного прикосновения к некоторым святыням, - напомнил Лекс. - Есть справка из больницы: скажем, паралич нижних конечностей, а потом, бац, и ходит. - Самовнушение. - А когда я сам создаю магические структуры, вижу источники магической энергии и могу, например, не спать по трое суток, заряжаясь от них, это что, тоже самовнушение? - разошелся Алазар. - Ага. - А если ты сам увидишь проявление магии, поверишь? - Не знаю, не видел... Разве ты можешь сделать что-нибудь такое, чего не могу я сам? - Легко. - Алазар задумался. - Скажем, могу остановить дождь. - Ерунда! - Сот засмеялся. - Дождь начинается и заканчивается, когда в атмосфере наступают соответствующие состояния. - Я могу управлять этими состояниями силой намерения. - Этого не может быть, потому что не может быть никогда. - Вот выберемся отсюда - покажу. А сейчас вставать в лом. - Поживем - увидим. Наступило молчание. В тишине слышался только шорох пробегающих халявчиков, да в сырых коридорах капала вода. Сверху приглушенно доносились уличные шумы. Алазар попытался сосредоточиться и найти вокруг себя источники силы. Где-то в дальнем углу он уловил слабое мерцание, недалеко проходила энергетическая линия, но она была за пределами комнаты. Лекс, видимо уловил его активность. - Никак не пойму, - задумчиво проговорил он, - адептом какого бога ты являешься?Читать дальше