Елена Вахненко - Сквозь время

— Если так, то зовите меня просто Торреем.

…Нерина сидела в кресле, сложив руки на коленях. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, и сама ее поза указывала на задумчивую покорность судьбе. Тяжелые белокурые локоны были собраны в сложную прическу, длинное платье кремового цвета обнажало плечи, а вокруг красивой шеи была в несколько раз закручена длин-ная нитка жемчужных бус.

— Ну, как? — раздалось, нарушая звенящую тишину, прекрасное контральто Не-рины. Торрей, склонившийся над мольбертом, недовольно поднял голову и окинул музу сердитым взглядом. Впрочем, его раздражение относилось скорее к себе само-му. Художник не мог не признать, что Нерина нравится ему. И дело было не во внешности — он писал и более прекрасных женщин. Нет, привлекательность была ни при чем, и это больше всего угнетало Торрея, хотя он не сумел бы и самому себе объяснить такое отношение к своему чувству.

— Прошу не разговаривать, — пробурчал он, снова начиная рисовать. Нерина ме-лодично рассмеялась.

— Что вы, Торрей, как раз наоборот. Вы должны рисовать, слушая меня, чтобы я получилась такою, какая я и есть на самом деле, — и, не дожидаясь его реакции, она продолжила: — Скажите, Торрей, зачем вы стали художником? Ведь вы знатны и бо-гаты!

Торрей вздохнул. Именно так начинались все его попытки быть просто слу-гой искусства.

— Мне нравится, — как можно равнодушнее ответил он. Нерина, не поворачивая головы и продолжая смотреть в одну точку, лукаво спросила:

— У вас есть супруга?

— Есть, ее зовут Джеммой. Прекрасная женщина! Я очень люблю ее, — в раздра-жении сказал он и сердито добавил: — Я приступаю к изображению рта… Нерина… — он с трудом заставил себя выговорить ее имя. — Прошу вас пока не разговаривать.

…Виола следила за подругой из-под полуопущенных ресниц. Она была высо-кой статной блондинкой с почти совершенной фигурой и идеальным вкусом.

— Скажи, Нерина, тебе действительно так понравился он? — спросила она, стара-ясь не выдавать невольной зависти. Листия, темноволосая и темноглазая молодая женщина в фиолетовом бархатном платье, бросила на Виолу подозрительный взгляд. Она хорошо знала подругу и предчувствовала, что та начинает свою оче-редную игру.

— Да, — призналась Нерина, отвечая на вопрос Виолы.

— Не советовала бы тебе кокетничать с ним. У вас ничего не получится. Он не такой человек, — стараясь придать своему лицу равнодушие, что хорошо ей удалось, словно невзначай проронила Виола.

— Я лично так не думаю, — раздался голос Листии. Виолы гневно сверкнула гла-зами. Когда, наконец, эта Листия перестанет бесконечно вмешиваться в чужие дела? Изобразив на лице ледяную улыбку, Виола холодно ответила:

— Я и не говорю, что моя точка зрения правильна. Я лишь высказываю мнение.

— Я тоже, — усмехнулась Листия.

Подобную сцену Нерина наблюдала множество раз, и теперь, как и раньше, ей пришлось играть роль буфера.

— Ладно, в конце концов, это не так уж и важно, — поспешно сказала она. Но слова Виолы о том, что Торрей "не такой человек", запали ей в душу.

…Дни текли удивительно медленно, и лишь часы сеансов проходили, как одно мгновение. И Нерина, и Торрей каждый раз мучительно ждали новой встречи, и ка-ждый раз боялись сказать хоть слово о том, что чувствуют.

Торрей сердился на себя за то, что так неосторожно сказал про жену. Как те-перь быть? Как и говорила Джемма, эта заказчица не похожа на предыдущих. Но откуда же ему было знать, что она, как всегда, права? Для художника стало настоя-щим мучением писать Нерину, вглядываться в ее отрешенное лицо, словно для того, чтобы изобразить его черты на холсте. Но на самом деле он искал признаки, что и она испытывает что-то подобное ему, и, не находя их, художник с какой-то стран-ной обидой принимался выводить портрет Нерины.

Нерина проводила дни, считая минуты, оставшиеся до сеанса. Но как только появлялся художник, она надевала маску равнодушной веселости, пряча за нею свои мысли и чувства. Быть может, если бы не слова Виолы, она и решилась бы показать свое истинное отношение к художнику, но при мысли, что он все равно останется равнодушным, ей становилось не по себе. "Пусть лучше и я буду казаться ему та-кой" — убеждала себя она, и все равно чувствовала невольные угрызения совести. И вот картина была готова. Торрей молча смотрел на Нерину, понимая, что расстается с нею навсегда, и не зная, как можно продлить минуты расставания.

— Вот и все, — как-то глухо произнес он. Нерина нахмурилась и, не найдя, что ответить, лишь молча кивнула.

— Прощайте, Нерина, — тихо сказал Торрей.

— Спасибо вам за все, — столь же тихо ответила та.

— Картину я окончу дома, там осталась пара последних штрихов. Ее вам занесет моя прислужница, — кляня себя за сказанные слова, но все же говоря их, произнес Торрей. Нерина почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица, а в глазах вот-вот появятся слезы. Отвернувшись к окну, она с расстановкой повторила:

— Спасибо вам за все.

Торрей вышел из залы, оставив Нерину одну и не зная, что, как только за ним закрылись двери, молодая женщина, уронив голову на грудь, беззвучно запла-кала.

…Торрей сидел в глубоком кресле, закутавшись в теплый плед и глядя в окно на ночное небо. Он сидел неподвижно уже около часа, не в силах подняться — ведь тогда придется что-нибудь делать, а ему хочется поразмышлять, хотя вряд ли при-дет что-либо путное в голову.

— Джемма! — вдруг крикнул он и тут же мысленно обругал себя. Никогда еще Торрей не позволял себе приказывать ей таким тоном. Похоже, любовные тревоги портят его.

Через минуту двери отворились, и на пороге показалась Джемма: в светлом платье, с каштановыми волосами, убранными в простую прическу.

— Сеньор, Вы звали меня? — она чуть удивленно приподняла брови, словно не понимая, что заставило его отступить от собственных привычек и кричать через всю комнату. Впрочем, нет, вряд ли поведение Джеммы можно было бы сравнить с чьим-то еще. Даже Торрей не знал, о чем думает она.

— Да, — нехотя произнес художник, стараясь за усталым безразличием скрыть смущение. — Я прошу тебя, сходи к Нерине (ну, моей заказчице!) и отнеси картину. Или поручи это кому-то другому.

— С удовольствием, — Джемма посмотрела прямо в глаза Торрею и с расстанов-кой проговорила: — Я поручаю это Вам, сеньор.

— Что?! — от неожиданности он подскочил в кресле. Уставившись на Джемму художник сердито нахмурился.

— Извини меня, но ты все-таки моя служанка, — но, не смотря на старания, Тор-рей не смог вложить в свои слова и капли гнева. Джемма умела словно бы нейтрали-зовать дурные побуждения.

— Я знаю, сеньор. И пытаюсь помочь Вам. Вы ведете себя, как маленький ребе-нок, — Джемма чуть склонила голову набок, во взгляде ее появилась легкая насмеш-ка. — Вы, итальянцы, так высокомерны! Но сейчас не об этом. Дело в том, что госпо-жа Нерина ждет Вас.