Александр Матюхин - Облаченные в тени

— А она-то здесь причем? — закричал Феофан Анастасьевич, вскакивая со стула.

В грудь ему уперся его же собственный револьвер.

— Сядь на место, — приказал Антоний, — как раз твоя сестра тут ни при чем. Только она вздумала влюбиться в человека, который участвовал в заговоре против меня. Сейчас он находиться в твоем доме, и я отдал призракам приказ убить всех, живущих там и сравнять дом с землей. Так я начинаю свое правление! Ты хорошо меня понял?

— Ты демон в человеческом обличье! — сказал Феофан Анастасьевич, — в тебе нет ничего людского! Ты подобен животному, которое жаждет только еды! Точно так же тебе нужна власть!

— И я не отрицаю этого ни в коей мере! — сказал Антоний Тупин, — жизни отдельных людей ничто по сравнению с тем, что ждет меня в будущем! Это будут целые поколения, миллионы, миллиарды жизней, которые будут подчинены только моей воле! Они будут падать передо мной на колени или бросаться в огонь по моему приказу. Зачем мне тогда призраки? Тьфу на них. Пускай живут себе, как хотят. Или не живут, что, впрочем, мне лично все равно.

— Ты дьявол! — выдохнул Феофан Анастасьевич.

— Увы, но это так, — сказал Антоний, продолжая улыбаться хитрой улыбкой сквозь седую бороду.

Дверь в комнату отворилась, и вошел тот самый охранник с ружьем:

— Господин, там пожаловали первый советник покойного императора Хренорылов и с ним еще кто-то. Поговорить с вами желают!

— Вот оно! — просиял Антоний Тупин, вскакивая со стула, — они сами пришли ко мне, просить взойти меня на престол, пока не началась гражданская война! Я рассчитывал именно на такой финал этой чересчур затянувшейся комедии! Иоганн, свяжи-ка господина Бочарина по рукам и ногам и засунь вон в тот шкаф. Я хочу, чтобы он услышал признание из уст первых лиц государства. Признание в их полной никчемности! Ну, чего стоишь, возьми веревку, живо!

Мужчина в мокром плаще туго перемотал ноги и тело Бочарина, подхватил его за плечи и поволок в сторону шкафа. Последнее, что увидел Феофан Анастасьевич, прежде чем перед его носом захлопнулась тяжелая дверь, был входящий в комнату Павел Николаевич Хренорылов.

— Так она твоя мать? — воскликнула Елизавета, стоило Николаю подхватить оседающую на пол Анну Штульцхер и уложить ее на диван, — что же ты молчал?

— Я не видел смысла говорить об этом! — сказал Николай, — мы давно не виделись… и вообще, она не слишком хотела, чтобы я встречался с ней.

— Но ты же мог сказать мне? Ты же не знал, что я знакома с твой матерью!

— Не знал, — признался Николай, — я хотел рассказать тебе, но позже… когда мы познакомимся поближе!

— Теперь видишь, что ты натворил? — она ткнула пальцем в сторону Анны, по щекам которой медленно расплывался бардовый румянец, — Анне плохо! Нужно срочно принести воды!

— Я сейчас! — Николай бросился к двери, — где у вас находиться кухня?

— Как выйдешь налево! — Елизавета присела около Анны и легонько шлепнула ее по щеке ладонью. Анна застонала.

— Дверь не открывается! — Николай несколько раз с силой дернул за тяжелую ручку, но совершенно безрезультатно, — ты заперла или что?

— Да ничего я не запирала… — начала Елизавета, поднимаясь, но договорить не успела.

Неожиданно ваза с цветами взлетела в воздух и, зависнув на считанные секунды под потолком, полетела в сторону Николая. Молодой человек охнул, пригнулся и отпрыгнул в сторону, нелепо размахивая руками. Ваза врезалась в дверь и с грохотом разлетелась на осколки. Цветы посыпались на пол, но не упали, а вновь взмыли к самой люстре и разлетелись по всему залу, точно несомые ветром.

Елизавета закричала.

Николай, приземлившись на живот, вскочил, но вновь был вынужден упасть, поскольку на этот раз в него полетела пепельница, стоявшая на столе. Чиркнув в воздухе, всего в миллиметре от его лица, пепельница грохнулась об пол, обдав ноги Елизаветы мелкими осколками.

— Что происходит? — закричала Елизавета.

— Призраки! — крикнул Николай, — они нашли меня!

— Боже мой, какие еще призраки? Что вы говорите?

— Умоляю вас, бегите прочь! — Николай вскочил и бросился на Елизавету, опрокидывая ее на пол. Краем глаза Елизавета успела заметить, как что-то черное и широкое пролетело над тем местом, где только что стояла она. Это был веер Анны. Сделав в воздухе широкую петлю, веер вновь устремился на лежавших. Елизавета едва успела откатиться в сторону, как веер воткнулся в пол, войдя в него наполовину и сломавшись.

Тут разом лопнули все окна.

Елизавета оглохла от одновременного грохота, разнесшегося по залу. Осколки стекол хлынули внутрь, подобно водопаду, застилая пол острым сверкающим ковром. Рухнула люстра, осыпав Елизавету тонкими блестящими побрякушками, что висели на ней для украшения!

Елизавета закричала вновь.

Вскочил Николай, показавшийся ей ангелом посреди всего этого хаоса, или он попросту был смертельно бледен.

— У тебя кровь! — сказал она, когда Николай рывком поднял ее на ноги.

— Это все ерунда, беги, говорю! Прыгай в окно и убегай отсюда подальше!

— А что будет с тобой и с твоей матерью?

— С мамой не знаю, а вот меня, скорее всего, сейчас убьют!

— Боже, как убьют? За что?

— Долго объяснять, прыгай!

Он силой подтащил ее, сопротивляющуюся и упирающуюся к окну.

— Ни в коем случае! — закричала Елизавета, — я не уйду без тебя! Я люблю тебя и погибну с тобой вместе!

— Я тоже люблю тебя! — сказал он, — и поэтому ты должна продолжать жить, чтобы помнить обо мне!

— Но я не хочу так жить!

— А придется!

Николай неожиданно наклонился, подхватил ее за ноги и перекинул через подоконник. Елизавета вскрикнула и вдруг очутилась на свежем воздухе, под дождем, в сырой траве.

Откуда-то сбоку бежали перепуганные слуги. Поднявшись, Елизавета побежала в их сторону. За ее спиной что-то громыхнуло, да так сильно, что теплой волной ее приподняло над землей и швырнуло прямо в объятия Машеньки. Обе они повалились на землю и покатились

А вокруг падали горящие обломки и пепел, освещая поляну и суетившихся вокруг людей.

— Насколько я понимаю, ситуация в стране накалена до предела, — голос принадлежал Антонию Тупину.

Феофан Анастасьевич поморгал, привыкая к темноте, и заметил небольшую щель, сквозь которую внутрь шкафа пробивался лучик света.

Дышать было трудно. Не стираемая очень давно пыль лезла в ноздри и в горло. В глазах щипало. Вдобавок Иоганн положил Феофана Анастасьевича как-то криво, больно заломив левую ногу, и прижал чем-то, что бы Бочарину совершенно невозможно было шевелиться. Однако он умудрился как-то вывернуть шею (аж позвонки больно хрустнули) и прильнуть к щели.

Антоний Тупин сидел на том же стуле. В дверях стоял сам Павел Николаевич Хренорылов, а позади него, прислонившись к дверному косяку, второй советник, вечно сутулый Борис Тарьевич Пескунов. Оба были напряжены и смотрели на Антония Тупина, не мигая. Он же, явно наслаждаясь своей властью над ними, говорил: