Ираклий Вахтангишвили - Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009

Кидж-Кайя остановилась на последней площадке дальше идти было просто некуда. Ветер толчком ударил в грудь, заставив попятиться. Кидж-Кайя, раскинув руки, балансировала на самом краю. Джер слышал, как она смеется. Он решил, что не в силах смотреть на крошечную фигуру, точно летящую в изъеденной временем паутине башни… Опустил голову – и не-медленно обернулся на звук, раздавшийся за спиной – то ли возглас, то ли оклик. Никого не было. Снова звук – выше, снова. И снова… Звуки налета-ли с каждым порывом ветра, с ним же и стихали.

Пока не превратились в почти непрерывную музыку – или песню.

Песню Северного ветра.

– Зачем ты ходишь к оборотням перед казнью?

Джер сидел, прислонившись спиной к стене – для надежности. Он все же поднялся следом, бранясь и оскальзываясь, давя сапогами свой собственный страх. Кидж-Кайя подала ему кусок хлеба. Джер подержал в руке, есть не стал. Ловец глотнула из фляжки.

– Даю им возможность исповедаться.

Джер хмыкнул.

– То ли ты священник?

Кидж-Кайя криво усмехнулась.

– Я больше, чем священник – я ведь прихожу до него.

Она выпрямила ноги в воздухе, балансируя на заду на самом краешке ба-шенной площадки. Любовалась сапогами – новенькими, только что на за-каз сшитыми.

Сначала они проклинают или умоляют меня. А я задаю один-един-ственный вопрос и жду ответа. Все отвечают – рано или поздно…

– И каков же вопрос?

Что такое быть оборотнем?

Кидж-Кайя глядела на клубящиеся над городом серые облака – или ту-ман. Видно было, в каком районе идет дождь, секущий косыми линиями воздух. На лице ее остывала улыбка.

– Они захлебываются и сбиваются, они боятся не успеть… впервые в жизни, впервые в жизни, рассказать о себе самом – другом. Другому. Они говорят про цвета, про запахи и звуки. Про ветер или течение, что прини-маешь на крыло или плавник. Про агонию добычи неважно, человека или животного – умирающего в твоих зубах… И вот это, – она обернулась, гля-нула на солдата, – это – настоящее. А не то, что они будут лепетать перед смертью, проклиная или каясь…

– Вот почему ты так хорошо знаешь оборотней и их привычки. Эти рас-сказы помогают тебе лучше ловить их?

Кидж-Кайя легко поднялась – по-прежнему на самом краю – и он нап-рягся, сам не понимая, чего ему хочется больше столкнуть ее или схва-тить, чтоб не упала.

– Эти рассказы заставляют меня им завидовать. Пошли. Время.

И беззаботно понеслась вниз по рушащимся под ногами ступеням.

Малыш Мартин стоял, задрав голову. По башне, что высилась неподале-ку от казармы, взбирался человек. Держа в зубах связанные шнурками бо-тинки, цепляясь пальцами за расщелины в кладке, встряхивая взлохмачен-ной головой и горланя песню. Алькад разинул рот:

– Да это же наш Ловец!

В машину пьяная, подтвердил капитан, не спуская глаз с Кидж-Кайи. Мастер-скрад карабкалась наверх с целеустремленностью свихнувшегося таракана.

– Что ж ее все в высоту-то тянет? пробормотал Джер.

– И часто она так?

У мужчин вырвался дружное «ох», когда пальцы Кидж-Кайи сорвались, и она повисла на одной руке. Ловец посмотрела вниз и, засмеявшись, крикнула что-то.

Когда как, сказал Малыш Мартин. Его глаза неотрывно следили за ползущей по стене Кидж-Кайей. Вот она добралась до своего окна, подтя-нулась, вильнув задом, вползла внутрь…

Капитан, плюнул, грязно выругался и большими шагами направился в казарму.

– Да она чокнутая! – с восхищением сказал Алькад.

Кидж-Кайя сидела голая на своей разобранной постели. Глядела бездум-но в окно, машинально проводя пальцами по широкой запаянной цепи, обычно скрытой глухим воротом рубахи. На целом побережье не нашлось бы и двух людей, знающих название камней и их силу, и одним из этих лю-дей была она сама. Цепь точно срослась с ней, стала незаметной и невесо-мой, но в сезон Северного ветра она просто душила, и Кидж-Кайе невыно-симо хотелось сорвать ее.

Но было это не в ее силах и не в ее власти…

Она слишком труслива.

Кидж-Кайя опрокинулась на кровать. Глядела в потолок сухими упрямыми глазами и бормотала что-то злобное и неразборчивое: молитву ли проклятье ли…

Сегодня в кабаке к ним присоединился сам капитан. Поглядев, как он пьет (видно, стремясь догнать и перегнать своего мастера-скрада), стражники по-няли, что препятствий им чинить никто не намерен, и расслабились тоже.

– Это все ветер, – толковал пьяненький секретарь церковного суда отец Пафнутий, которого от щедроты солдатской души они сегодня потчевали.- Дурной, порченый ветер. Дует он с проклятой земли оборотней, смущает тех, у кого в крови имеется хоть малая толика колдовской крови. Даже нас, чистых духом и… – громкий длинный глоток, – телом и… да, духом, повергает сей по-ганый ветер в тоску и смятение. Что ж уж говорить о тех несчастных…

Алькад смеялся. Бено оглядывался и шипел:

– Отец Пафнути-и-й!

– …нечестивцах, – не моргнув глазом, продолжал священник, – кто эда-ким уродился!

Джер слушал внимательно. Подливал и подливал еще пива в бездонную кружку Пафнутия.

А что ты вообще знаешь об оборотнях, святой отец?

– Много, сын мой, много чего, – снисходительно говорил Пафнутий, ме-ряя изрядно косящим глазом глубину благословенного напитка. – Вот зна-ешь ли ты, как становятся оборотнем?

А ты нас обучи, старик! веселился Алькад. Пафнутий послушно принялся загибать пальцы.

– Есть оборотни ложные и есть оборотни истинные. Ложными становятся по умыслу злому или по глупости своей. В случае первом порча насылается колду-ном или ведьмой, и святая церковь может спасти несчастного и наказать измыс-лившего колдовство. Ежели кто из молодых-ретивых, прознав колдовское закли-нание, желает его испробовать (ну там, в полночь перекинуться через пень с семью ножами) наше дело вразумить и наставить душу заблудшую…

– Видели мы, как вы их тут… вразумляете! – заметил Алькад.

– …однако ж страшнее всего оборотень истинный, в котором огородни-чество от природы заложено. Не поможет ему ни святая вода, ни молитва, не жизнь благочестивая. Рано или поздно но возьмет свое поганая кровь. Только костер может стать отпущением…

Малыш Мартин молча, одну за другой опустошал кружки. Вот устроить бы им состязание со святым отцом – еще неизвестно, кто выиграет, прики-дывал Алькад лениво. Было ему весело и пьяно.

– Но ежели родители спохватятся вовремя, и хоть побоятся обратиться за помощью к церкви, но повесят на шею дитю-оборотню, пока не вошел тот в пол-ную силу (а еще лучше – в самой колыбели), оберег с серебра да с освященных в семи водах и семи огнях камней со святой горы великомученика Матвея Мед-вежьего… то сила оборотня будет скована тем ожерельем, точно капканом. И по-ка не снимется то ожерелье, оборотень и сам может не знать о своем проклятии…