Василий Купцов - Абадон

И я сунул в эту "трещину" руку. Рука прошла куда-то вовнутрь. Я сунул другую руку, схватил за края подавшегося пространства и раздвинул его. Появилась дыра. Первая мысль = это сразу туда запрыгнуть, потом подумал а как потом обратно, если дыра закроется... На полу лежала швабра. Я подкинул ее ногой, поймал локтем и подбородком. И сунул в дыру, потом развернул.

Швабра уперлась в края развернувшегося предо мною входа куда-то. Вот так, теперь на всякий случай, будет и выход.

А сам я полез в дыру. Мир по ту сторону был самый обыкновенный. Просто я находился в каком-то длинном туннеле, слабо освещенным редко расположенными светильниками.

Исследовать было некогда, я бросился вперед. Пробежав до поворота, вдруг обнаружил раздвоение. Лабиринт? Похоже. А мне надо не только не заблудиться, но еще и поймать преступника. Никаких там нитей или горсти крупы у меня, понятно, с собой не было. Но я знал один способ выхода из любого лабиринта. Надо просто весь его обойти. А чтобы ни разу не повториться, надо просто как бы держаться одной рукой за стену, скажем правой рукой. Прикиньте сами, и вы поймете. И если маленькое чудовище где-то там спряталось, я неизбежно на него наткнусь.

Выбрал правый туннель. Еще развилка, еще. Я бежал минут десять. А если этот тоннель многокилометровый? Все равно своего добьюсь. Эх, собаку бы сейчас! Не пришлось бы блуждать.

И инфракрасного зрения, как у некоторых, тоже нет. Остаются только ноги. Быстрее!

Абадон выскочил мне на встречу сам. В руках у него был невесть откуда взявшийся топор. Я почти увернулся, но лезвие все-таки зацепило меня по руке. До кости. Страшно больно.

Но вот новое чудо. Рана почти мгновенно закрылась. Сама. Стало быть, действительно, выдали мне там бессмертие. Жаль, что только на сутки, а то бы каким суперменом я бы стал! Гроза преступников...

Топор отброшен в сторону. Я наваливаюсь на маленькое чудовище. Абадон пытается провести болевые приемы. Я терплю, делаю свое дело. И вот, наконец, я сижу на гаденыше, завернув ему руки за спину. Наручников у меня, понятное дело, нет. Стыдно признаться, я ими и пользоваться-то не умею. Да и не помогли бы, небось. Удивительно вообще, что я его скрутил.

Ну, а теперь что? Что делать? Этим вопросом задавались многие великие умы - Чернышевский, Ленин и...

Виктор Толстых. Но сегодня день вдохновения. Я поднимаю взгляд вверх и просто громко говорю.- Эй вы там, кто меня сюда отрядил! Дело сделано, забирайте свой артефакт!- Он такой же наш, как и твой, - услышал я прямо перед собой. Но там никого не было, - подержи еще немного, сейчас мы его упакуем. Доставай мешок, да не этой стороной, да, вот так! - последние слова были обращены явно не ко мне.

С минуту ничего не происходило, потом одна нога Абадона как бы начала исчезать. Он яростно забил другой.- Ишь как сучит ножкой-то! Попридержи, я сейчас и вторую ножку туда суну! Вот, так-то лучше.

Исчезла и вторая нога, потом, рывком, от глаз скрыли и всего Абадона. Исчезли также и кисти моих рук. Я почувствовал, что в районе предплечий у меня стягивается нечто вроде большого кисета.- Убирай руки, можешь больше не держать!

Я мигом последовал совету.- Что теперь?- Мы позаботимся об артефакте сами, ты свое дело сделал. Выход найдешь? - Найду, - ответил я.

Легкое дуновение ветерка. Я почувствовал, что остался один. Что ж, поворот на сто восемьдесят градусов, левая рука к стене и вперед. Через несколько минут я увидел впереди знакомую швабру. Она торчала прямо в воздухе. Я разбежался и прыгнул прямо, по направлению к ней. Звон разбитого стекла, нормальный дневной свет, старшина Демидов. Я вырубился.

* * *

Участковый рассказывал после, что, привлеченный шумом в одной из комнат, вбежал туда. Но никого не обнаружил. Зато был потрясен невероятным зрелищем - поперек большого напольного зеркала, прямо внутри стекла, торчала наперекосяк грязная швабра. При этом в зеркале образовывалось нечто вроде дыры, которая ничего не отражала. И еще, в этой дыре можно было даже что-то разглядеть. Так старшина и простоял, открыв рот, какое-то время. А потом случилось и вовсе невероятное.

Прямо из зеркала, разбив его при этом, вывалился сотрудник комитета товарищ Толстых. Весь оборванный, в порезах, но вполне живой. Правда, практически сразу же потерявший сознание.

* * *

Опомнился я уже в больнице.

Собственно, никаких особых повреждений у меня и не обнаружили. Но это я узнал потом. В тот же момент, как я пришел в себя, меня интересовали только время и дата. Вы понимаете, конечно. Ведь дали сутки. Но, кажется, опять произошла какая-то накладка. Забыли? А может, и специально так сделали. Короче, сутки- то уже истекли, а я все оставался живым. И жив по сей день.

Вот только неясно насчет бессмертия. Как - оставили мне его или нет? Проверить можно только одним способом. Но я не буду!

1997