Андрей Варнавский - Безумный мир. Случайное правосудие

— Это еще куда ни шло, — заметил Том.

— Третье и четвертое помещения — для клиентов, желающих побыть охранником. В первом случае — при узнике-мужчине, во втором — женщине. Пятое, так сказать, запасное.

— И что, система всегда соблюдается? — удивился Дженс.

— Конечно, нет. Если одновременно пожаловали любители одного и того же, не заставлять же кого-то ждать! Отличия ведь небольшие, вполне можно задействовать и свободную камеру…

"Номера" для женщин расположены в том же порядке, что и для мужчин.

— Все это очень познавательно… — раздраженно произнесла Эльза, и до того недовольно посматривавшая на Катю, — но мы здесь по делу. Вы можете открыть какую-нибудь камеру?

— Они никогда не закрываются. Замки — деталь антуража.

Эльза шагнула к ближайшей двери — ею оказалась первая по левую сторону — и распахнула ее.

Камера не пустовала. Посреди нее висел на цепях человек. Мужчина. Совершенно голый.

Он висел спиной ко входу и не мог видеть вошедших в камеру, зато услышал лязг дверей и шаги.

— У меня есть деньги! — завопил он. — Отпустите меня, и я заплачу!

— Мда? И сколько же ты заплатишь? — поинтересовалась Эльза, обходя мужчину. — О, кого я вижу! Знакомые, хм, лица.

— Вы из УН? — голос мужчины сразу изменился. — Освободите меня, немедленно! Эй, кто там еще, уберите бабу отсюда! И оденьте меня!

— Бабу, говоришь? — глаза Эльзы недобро прищурились. Дженс бросил пленного ёблина у входа и подошел к ней. Том присоединился к ним, а Катя осталась у входа.

— И правда, знакомое лицо… — задумчиво произнес Том. — Кого-то он мне напоминает.

— Кажется, это… — Дженс замолчал на полуслове, боясь договаривать.

— Да-да, он самый — громко произнесла Эльза. — Венский Робис Колаевич, Депутат, возглавляет партию либералов…

— Заткнись! — взревел мужчина. — Я не он! Только похож!

— Может, и правда не он? — дипломатично заметил Том. Он и Дженс чувствовали себя весьма неуютно, увидев столь известного человека в таком месте и в таком виде.

— Может, и не он, — согласилась Эльза. — Сравнивать мы можем только по лицу.

— Вы собираетесь меня снимать?

— Я еще не решила, — ответила Эльза. — Давайте сначала обсудим некоторые моменты проводимой вами политики, которая мне совсем не нравится…

— Уберите, наконец, эту бабу отсюда! — заорал человек, похожий на депутата Робиса Венского. — Кто здесь главный? Приказываю немедленно освободить меня, одеть и вывести отсюда!

— А ты чего тут раскомандовался, хвост собачий? Ты не в том положении, чтоб указывать. Наоборот, должен вести себя максимально вежливо и корректно. Поскольку твое освобождение не входит в нашу задачу…

— Ненавижу баб! Последний раз предупреждаю: освободите меня, или это последний день вашей работы в УН! Да вас выгонят с позором, и вы никогда не найдете себе работу! Да я…

— Только попробуй нам что-то сделать — и мы расскажем, где тебя видели и при каких обстоятельствах… — пригрозила Эльза.

— Только попробуй! — спеси в голосе пленника заметно поубавилось. Но ненадолго. — Вы все равно не знаете, кто я! Принимаете за того, на кого я похож! Но я — не он! А кто я — не скажу! Давайте пошевеливайтесь, освобождайте меня, за что вам деньги платят?!

— Жаль, фотоаппарат не взяли. Продали бы фото газетам, а там уж люди сравнивали бы и решали для себя, кто же на них изображен — настоящий Венский или же человек, весьма похожий на него…

— Заткнись, крыса! — рявкнул пленник, дернувшись в цепях, словно пытаясь ударить Эльзу.

И тут же получил три удара в разные части тела — ни Эльза, ни ее напарники не собирались терпеть оскорблений.

— Нет, это ты заткнись… — тихо, но многообещающе произнесла Эльза, приблизивший к мужчине вплотную. — Я не потерплю оскорблений. Ты понимаешь, что мы здесь одни, и свидетелей нет? Разозлишь меня — и я оторву тебе… догадайся с трех раз, что. И пока сюда доберутся те, кто будет освобождать "Райский уголок", ты умрешь, и все спишут на преступников. Думаешь, кто-нибудь станет разбираться, что здесь произошло? Будь уверен, никто по тебе не всплакнет, а через пару дней вообще забудут, что был когда-то такой…

Эльза резко отвернулась:

— Работаем, не обращая внимание на этого… Будет выступать — засунем кляп. Думаю, в таком месте он найдется?

— Найдется, — подтвердила Катя.

— Вот и отлично…

— Не надо было хамить… — объяснил Том пострадавшему его ошибку. — Вежливее надо быть с людьми.

— Да пошел ты…

— Да я-то пойду, куда захочу и когда захочу. А вот тебе висеть здесь, пока тебя кто-нибудь не найдет. Журналисты, например.

Уновцы подошли к ёблину, который все еще был без сознания.

— Помогите ему очухаться, — распорядилась Эльза. — Мы не можем ждать.

Том похлопал ёблина по щекам, но реакции не последовало.

— Надеюсь, мы его… не того? — подумал вслух Дженс.

— Дайте я посмотрю… — предложила Катя и, не дожидаясь ответа, подошла к ёблину.

Пощупала пульс на шее, подняла веки, заглянув в глаза

— Ты что, врач? — удивился Дженс.

— Нет. Но проходила курсы оказания первой медицинской помощи. Для нас это обязательно. Клиенты ведь всякие бывают — в том числе и старые, да и молодые попадаются со слабым здоровьем. Бывает, люди не выдерживают столь интенсивной физической нагрузки, всякое бывает…

— Понятно… Так что?

— Живой. Сейчас…

Катя отошла к полкам, где лежали различные "инструменты" — хлысты, вибраторы и прочее. Открыла небольшой ящичек, откуда извлекла маленькую баночку с какой-то жидкостью.

— Аптечка есть в каждом номере, — пояснила Катя, возвращаясь к ёблину. Открыла баночку — в помещении распространился резкий запах — и поднесла ее к носу преступника.

Прошло несколько секунд, и ёблин открыл глаза. Обвел мутным взглядом людей, стоящих перед ним.

Эльза тут же подошла к захватчику, присела на корточки.

— Значит, так. Слушай внимательно, повторять не буду. Ты у нас в руках. Либо ты рассказываешь все сам, либо мы принимаем самые жесткие меры… И ты все равно рассказываешь все, что знаешь, только вот здоровья у тебя станет намного меньше.

— Ты кто такая, коза? — ответил ёблин, с трудом шевеля языком. — Отвали от меня, овца крысомордая!

— Ну все… вы меня достали!!!

Через пять минут ёблин висел по соседству с человеком, похожим на Венского Робиса Колаевича. И был он также раздет. Эльза стояла перед ним, сжимая в руках хлыст.

— Я буду говорить, буду! — верещал ёблин.

— Поздно! Раньше надо было соглашаться!

Хлыст промелькнул в воздухе стремительным росчерком, ёблин заорал, а на его груди появился кровавый порез.

— Я все скажу, все!

— А мне уже все равно! Другого языка найду!

Снова ловкое движение, вопль — еще сильнее, чем первый, и вторая кровавая полоса на груди.