Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

Работу закончили около одиннадцати вечера. На улице было уже темно. Закрыли окна.

У Добрынина болели суставы рук и плечи, у Ваплахова - пальцы.

Молча дошли до определенного им домика, состоящего только из одной комнаты с одним окном и короткого коридора. Выпили чаю.

- Я спать буду. - Ваплахов поднялся из-за стола и вопросительно посмотрел на Добрынина. - Опять не хочешь?

- Вот война закончится, - мечтательно произнес Добрынин. - Я приеду в Москву, попью чая с товарищем Твериным и потом поеду к себе спать. И буду спать несколько дней, наверно...

- Ну спокойной ночи. - Под Ваплаховым скрипнула кровать. - Ты б хоть полежал...

Павел не ответил. Он придвинул к себе солонку, проверил, есть ли там еще соль. Потом достал из-под стола холщовый мешочек, вытащил из него заплесневелый кусок хлеба. Достал нож и обрезал всю плесень, после чего отрезал ломоть, а остальной хлеб положил обратно.

В комнатке стояла тишина. Видно, Ваплахов уже заснул.

Добрынин встал и на цыпочках подошел к своей кровати, нагнулся, вытащил из лежавшего там вещмешка подаренную товарищем Твериным книжку и так же аккуратно вернулся за стол. Придвинул горящую свечу поближе.

Зашуршали страницы книги, и вдруг Добрынин сосредоточился, перестал листать. Он перевернул несколько страниц назад и наклонился пониже, внимательно рассматривая картинку-иллюстрацию к очередному рассказу.

Рассказ назывался "Ленин и Тверин", а над названием находился цветной портрет этих двух замечательных людей. Добрынин присмотрелся сперва к портрету товарища Тверина. Был он на портрете еще молоденьким пареньком, совсем безбородым и безусым, в клетчатом пиджачке и косоворотке. А рядом с ним стоял товарищ Ленин в коричневом костюме с жилеткой. Тверин был кучеряв, а Ленин лыс.

Павел припомнил последнюю встречу с товарищем Твериным, припомнил, как плохо он выглядел: бледный, впалые щеки, скособоченная бородка-клинышек и эта огромного размера болтающаяся на нем шинель...

"Ему нужна шинель размером поменьше!" - внезапно подумал Добрынин.

И, думая о Тверине, он смотрел на огонек свечи, который уже двоился в его глазах. Смотрел на этот огонек и кусал хлеб, забывая макнуть его в соль.

Вдруг оцепенение прошло. Он положил хлеб на стол возле солонки и посмотрел на открытую книгу. Захотелось читать, да и всамделишное любопытство возникло в народном контролере. Все-таки он лично знал и, может быть, даже дружил с одним из героев этого рассказа. И, о удивительная жизнь, его товарищ в свое время дружил с товарищем Лениным. "Если б Ленин был жив, - подумал Добрынин, - то я, должно быть, с ним тоже был бы знаком..."

И от этой мысли мурашки побежали по спине народного контролера.

Он отогнал все мысли и стал читать, закрывая рот ладонью правой руки, чтобы его собственное дыхание не мешало свече освещать слова и буквы этого рассказа:

"Жили-были два товарища. Одного звали Ленин, а другого - Тверин. Оба были умные и красивые, и из хороших семей. Поехали они однажды на каникулы в Германию. А дело еще до Первой мировой было. Поездили они там, посмотрели. И заметил там товарищ Тверин несправедливость, заметил и Ленину ее показал. И тут же предложил исправить эту германскую несправедливость. Но Ленин был рассудителен. "Нет, - сказал он. - Сначала наводят порядок дома, а уже потом на улице!" Так два товарища и решили. И вернулись они раньше времени домой в Россию, чтобы все обдумать. Тогда они и договорились меж собой, что если один из них умрет или погибнет, то другой обязательно дело до конца доведет. Так и случилось. Умер товарищ Ленин от вражеской пули, а товарищ Тверин своего обещания не забыл и уже много лет доводит дело до конца".

Дочитав, Добрынин понял обе мысли этого рассказа. Значит, первым делом надо любое дело до конца доводить, а второе - это про порядок в доме и на улице. Вспомнилось Добрынину, что и отец его любил говаривать: "Конец - делу венец".

И Добрынин закрыл книгу, сдвинул ее на край стола, а сам макнул недоеденный ломоть хлеба в солонку и задумчиво стал жевать.

Ночь продолжалась. Была она сухой и тихой.

Ваплахов чуть слышно посапывал.

"Интересно, какие мысли бродят в этой седой голове?" - подумал народный контролер.

Потом задул свечу и остался сидеть за столом в полной темноте, слушая далекого чужого сверчка.

На следующий день в столовой за обедом Добрынин и Ваплахов увидели Таню Селиванову. Они уже допивали компот, когда в столовую заглянула совсем маленькая девчушка лет десяти и прокричала тоненьким голоском: "Таню Селиванову к начальнику!" Тут же из-за ближнего к двери столика поднялась высокая полноватая девушка с короткими рыжими волосами. Синий рабочий комбинезон был ей очень к лицу.

- Иду! - сказала она уже исчезнувшей за дверью девчонке.

Добрынин и Ваплахов переглянулись.

Этим вечером они закончили работу раньше - одновременно с первой сменой. Завернув все выуженные из карманов пачки папирос в бумагу, они вышли и стали у рабочего входа в шинельные мастерские. Долго ждать не пришлось. Таня Селиванова вышла одной из первых. Вместо синего рабочего комбинезона на ней был нарядный сиреневый сарафан.

- Товарищ Селиванова! - окликнул ее Добрынин. Девушка остановилась, вопросительно посмотрела на примелькавшегося ей в мастерских незнакомого мужчину.

- Я - народный контролер Добрынин, а это мой помощник - товарищ Ваплахов. Девушка занервничала.

- Вы не беспокойтесь, мы бы хотели поговорить с вами, - уже помягче произнес Добрынин.

- У меня что, брак? - спросила Таня испуганно.

- Ну, не то чтобы совсем брак, - Добрынин вздохнул. - Но... пойдемте к нам, поговорим!

Разные мысли посещали Танину головку, пока шли они по улице. В какой-то момент даже захотелось броситься в проходной двор и бежать, бежать как можно дальше. Но все Оказалось не так, как она ожидала.

Придя в маленький домик, эти двое мужчин первым делом посадили ее за стол, а сами стали суетливо вытаскивать кружки, зажигать керогаз, ставить на него чайник.

И уж совсем испуг и неприятные ожидания прошли, когда товарищ Ваплахов, казалось, еще молодой, но уже совершенно седой, приятный мужчина, вдруг ей подмигнул, пока Добрынин, опустившись на корточки перед своей кроватью, рылся в вещмешке.

Наконец все трое сидели за столом. Вода вскипела, и чай заварили прямо в кружках. Добрынин протянул руку, переставил жестянку с сахаром-рафинадом с подоконника на стол. Потом встал, взял с тумбочки бумажный сверток и протянул его девушке.

Она развернула сверток, и краска смущения залила ее щеки.

- Ничего страшного, - проговорил Добрынин, поглядывая на Таню. - Мы понимаем, что все это ради победы...

Девушка молчала, потупив взор.

- Но дело в том, что мы не можем отправить на фронт шинели с зашитыми карманами... - словно оправдываясь, сказал Добрынин. - Мы ничего никому не сказали, просто хотели поговорить с тобой, Таня...