Кевин АНДЕРСОН - Журнал «Если» 2002 № 08

Охотники из автоклавов рассказывали мне истории о своей собственной жизни и ее чудесах и задавали бесчисленные вопросы. Отвечая на град вопросов, я ни словом не упомянул Подавителей. Если одноглазая женщина хотела жить и умереть, сохранив свое прошлое в тайне, это ее дело. Все лучше, чем быть леди Мидори.

Я ушел.

Я шел под светом звезд, а потом отправил мою душу на восток в регион 19.

На полпути, в Геосинке, я ненадолго задержался посмотреть, не пришло ли мне какое-нибудь сообщение? Я снова послал свой краткий призыв, как буду делать это раз за разом в надежде, что однажды он достигнет адресата. Возможно, моя давняя подруга жива. Может быть, Айано нашла Казуми и увела ее на континент региона 19, но нельзя было отмахнуться от возможности того, что Казуми все еще потеряна в ожившей виртуальности.

Тогда маловероятно, что она осталась веселым джипом в здравом уме. Очень больно было думать о ней как об одержимой мстительнице или о пожирателе душ, и я отбросил эти мысли.

— Казуми, говорит Йоси. Спускайся на Синюю планету. Теперь она принадлежит нам. Нужна твоя помощь.

Указав своим нынешним адресом регион 19, я спустился по радио вниз. Я не мог ждать. Надо было собрать старых друзей. Нас ожидала работа — перед нами лежал целый мир.

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

Январь 2645

Война закончена.

Те из моих спутников, кто уцелел в яростной битве, уже обращены. Но это там, в Солнечной системе. Однако здесь, на краю Облака Оорта, все протекает куда медленнее. И пройдут годы, а возможно, и десятилетия, прежде чем победивший враг доберется сюда. Но с неспешной неизбежностью враги нагрянут, подобно нахлынувшей волне энтропии. Десять тысяч моих однополчан и единомышленников предпочли уйти в подполье. Затаиться. Закаленные старатели, люди, поднаторевшие в обработке льда, они были слишком независимы, чтобы превратиться в настоящих солдат, воюющих за общее дело/ Теперь же они низвели себя до уровня бездушных камней, предпочитая пробуждать свое одурманенное сознание только на несколько секунд каждые сто лет.

«Терпение, — советуют они. — Терпение есть жизнь. Мы будем выжидать тысячу, или десять тысяч, или миллион лет, и враг в конце концов уйдет». Они ошибаются.

Врагу тоже хватает терпения. Он перевернет каждую песчинку в Солнечной системе. Моих соратников найдут и обратят. Даже если это займет десять тысяч лет.

Я тоже ушла в укрытие, но моя стратегия иная. Я сменила орбиту. У меня мощный ионный двигатель и полные баки топлива, но я использую только минимальный потенциал вспомогательного двигателя на охлажденном газе. У меня есть и химический двигатель отделяемой ступени, но им пользоваться не рекомендуется, если, не хочу, чтобы мои координаты немедленно засекли. Среди хладных светил вполне достаточно вспомогательного маневрового двигателя.

Я падаю на Солнце.

Падение займет двести пятьдесят лет, из которых двести сорок девять я проведу бессмысленным камнем, жалкой песчинкой, без движения, без малейших признаков жизни.

Спать…

Июнь 2894

Просыпаюсь. Проверяю свои системы.

Я пробыла камнем почти двести пятьдесят лет. Солнце кажется гигантским. Будь я по-прежнему человеком, его можно было бы сравнить с кулаком моей вытянутой руки. Уверена, за мной наблюдают и сейчас, в тысячи линз: действительно ли я камень, крохотная частица межзвездного льда? Или обломок, плавающий среди мусора, оставшегося от войны? Или выживший враг?

Индикаторы проверки систем светятся зеленым. Значит, все в порядке. Я так и ожидала: если я и не человек, то по крайней мере все еще остаюсь идеальной частью программного обеспечения.

Я пробуждаюсь к жизни и включаю ионный двигатель.

Тысячи телескопов, должно быть, в эту минуту встрепенулись, обнаружив, что я жива. Слишком поздно! Я врубаю полную мощность и втягиваюсь внутрь, в гравитационный колодец Солнца. Моя траектория проложена так, чтобы почти задеть поверхность светила. Такая траектория имеет два преимущества: во-первых, она столь близка к светилу, что меня трудно заметить. Инверсионный след ионного двигателя растворяется в жестком, неизмеримо более ярком свечении.

И, во-вторых, выждав, пока я почти коснусь светила, и запустив химический двигатель глубоко внутри гравитационного колодца, я смогу наиболее эффективно его использовать. Гравитационная сила звезды увеличит скорость. И когда я пересеку орбиту Меркурия, то сумею двигаться вперед со скоростью свыше одного процента скорости света, и притом с постоянным ускорением.

Потом я избавлюсь от бесполезной химической ступени, выждав, разумеется, когда истощится импульс, который она мне подарит. Химические ракеты хоть и дают резкий начальный толчок, но в космосе неэффективны; они широко применяются на войне, однако имеют весьма ограниченную ценность при побеге. Зато у меня еще есть ионный двигатель и почти полные баки.

Я выбираю яркую звезду — Процион. Без всяких причин. Просто так. Возможно, у Проциона окажется астероидный пояс. Во всяком случае, там должна быть пыль и,*вероятно, кометы. Да много ли мне нужно — песчинке, микроскопическому осколку льда?

Господь сотворил человека из глины. Новую звезду — из пыли. Я же могу создавать миры из обломков мироздания.

Никто не сумеет поймать меня! Я исчезну и никогда не вернусь.

Май 2897

За мной гонятся.

Невозможно, глупо, невероятно, немыслимо! За мной гонятся] Почему?

Неужели они не могут оставить необращенным единственный разум? За три года я достигла пятнадцати процентов скорости света, так что им должно быть яснее ясного: я убралась и никогда не поверну назад. Неужели всего один необращенный разум может представлять угрозу? Неужели их групповому мозгу обязательно иметь вырванное силой сотрудничество каждого комка мыслящей материи? Они действительно считают, что даже если один-единственный свободно мыслящий мозг ускользнет, все проиграно?

Но война началась из-за религии, а не из-за денег или политики, и они, наверное, действительно постановили, что даже единственный необращенный разум — смертельная опасность для их убеждений.

Но, так или иначе, меня преследуют.

И преследует робот, я в этом уверена, он немногим отличается от меня: крохотный мозг, ионный двигатель и много баков с топливом. У них просто не было времени изобрести что-то новое: чтобы получить хоть малейший шанс схватить меня, им пришлось немедленно пустить ищейку по следу.

Мозг, подобный моему, должен состоять из атомных спин-состояний, наложенных на кристаллическую матрицу. Как выражались в прежние времена, меньше рисового зернышка. Интеллектуальная пыль — так говорили в те дни, когда люди что-то значили.