Владимир Кузьменко - Древо жизни (Книга 2)

- Со временем это станет возможным, но пока просто технически ничего не получится.

- Никто с этим считаться не хочет.

- Но Союз Церквей распущен, и его руководители осуждены самой церковью!

- Да! Но церковь, видно, решила использовать возможность поправить авторитет на столь популярном лозунге. Поэтому я и говорю, что ситуация сложилась крайне неблагоприятная. Суд присяжных при таком общественном мнении не решится вынести вам оправдательный приговор. Максимум, что он сможет сделать, это вынести решение о смягчающих вину обстоятельствах и тем самым спасти вас от смерти. А там пройдет время, люди поймут, что вы для них сделали... Соглашайтесь, Сергей Владимирович! Иного выхода я не вижу.

- Интересное положение, - проговорил Сергей, как бы рассуждая сам с собой, - судят нас за нарушение законов, за самосуд над НГ, судят, а в душе не осуждают. Смерти же нам хотят за несовершенные и приписанные нам кем-то поступки.

- В этом вся соль и запутанность положения, - подхватил адвокат. - Вас осудят официально за то, что в душе каждый из судей и присяжных одобряет, а неофициально - под давлением создавшегося общественного мнения. А общественное мнение, как вы знаете, при нашей структуре может мгновенно смести и Совет, и все другие официальные органы. Достаточно лишь нажать кнопку индивидуального компьютера. Вот вам издержки демократии!

- Не демократии, а охлократии и неинформированности народа. Совет с самого начала побоялся сказать правду о блокаде СС, чтобы не вызвать панику. Демократия не может иметь издержек. Но демократия превращается в охлократию, когда народ не информирован. Представьте себе, что вы ввели в ЭВМ ложную информацию, можно ли в таком случае упрекать машину, что она выдает неправильные решения? Так и народ! Можно ли упрекать его за то, что его обманули, подсунули людям ложную информацию? Нет, конечно. Мне сейчас пришла в голову интересная мысль. Все диктаторы прошлого приходили к власти именно на волне демократического движения. Это были искуснейшие программисты, которые могли ввести в "мыслящий аппарат" народа ложную, выгодную для этих будущих диктаторов, информацию. Таким образом, они превращали демократию в охлократию, а затем добивались личной диктатуры. Всегда одно и то же! Сначала лозунги, затем разгул толпы и, как закономерный итог, - личная диктатура. Незыблемая формула. Сначала превратить народ в толпу, потом при помощи толпы уничтожить мыслящую часть населения, чтобы исключить обратное превращение толпы в народ.

- Вы способны сейчас теоретизировать? Когда жизнь ваша висит на волоске?

- А почему бы нет? Пока живу - я мыслю. Умру - моя мыслящая материя будет закономерно разлагаться на простейшие органические, а потом на неорганические элементы. Но я хочу вернуться к сказанному. Давно известно: маленькая ложь рождает большое недоверие. Совет скрыл от народа блокаду СС, и вот рождено недоверие ко всему Совету. Ошибка в стратегии власти. Эта ошибка идет от недоверия власти к самому народу. И коль власть вступает на этот путь, то пожинает плоды недоверия со стороны самого народа. Сколько в результате этого погибло хороших начинаний! Запомните на будущее. От народа ничего нельзя скрыть, и самым прочным правительством будет то, которое ничего не будет скрывать от собственного народа. Доверие рождает доверие. Это аксиома, которая, к сожалению, долго не доходит до правительств. Я понимаю, что правительство, которое намерено злоупотреблять властью, вынуждено скрывать это от населения. Но ведь наш Совет - самый демократический орган управления за всю историю человечества. Почему он сделал такую ошибку? Почему скрыл? Сергей говорил еще долго, но адвокат слушал его невнимательно. Мысли его были заняты куда более конкретными вопросами. Дождавшись, когда Сергей замолчал, он снова заговорил о том, что его больше всего волновало:

- Сергей Владимирович, вы должны помочь присяжным!

- Не понял? Как я им могу помочь? Я, подсудимый, своим судьям?

- Помогите им сохранить вам и вашим товарищам жизнь. Признайте частично свою вину. Ведь не могут они вам смягчить приговор, если вы упорно твердите, что поступали правильно и не жалеете нисколько о случившемся. Ох! Я не то говорю! Простите, я слишком волнуюсь, Но вы должны меня понять. Дайте им хоть маленькую зацепку. Хоть скажите, что вы сожалеете... что ли? А? Сергей Владимирович? Ну прошу вас! Через год будет другая ситуация. Можно надеяться на пересмотр приговора... Неужели вы не хотите жить?!

- Очень хочу! А сейчас, как никогда!

- Так в чем же дело? Вы боитесь унижения? Но это проходящее...

- Это не проходящее, но дело не в унижении. Здесь значительно серьезнее. Признать, что я был не прав - это открыть путь новым попыткам захвата власти и установления диктатуры и тоталитаризма. Если нас казнят, но казнят не униженными, не раскаявшимися, неизбежно придет время, когда люди поймут нашу правоту и найдут в себе силы раз и навсегда покончить со всякими попытками обратить себя в рабство. Если же мы выразим, как вы говорите, сожаление, признаем свою неправоту, то тем самым мы навсегда осудим себя и, в случае аналогичной ситуации, никто уже не решится на такое. Тогда выйдет, что мы, вместо радикальной операции, спасающей организм, провели лишь незначительное лечение, эффект которого весьма проходящий.

- Я не заставляю моих друзей идти за собой. Пусть каждый выберет свой путь. Я выбрал.

- Они пойдут за вами, - печально констатировал адвокат.

* * *

Было около одиннадцати часов ночи, когда к маленькому особняку на окраине города подъехала машина. Эльга еще не легла спать и слышала, как хлопнула дверца автомобиля и он тотчас же отъехал.

Через десять минут к ней в комнату постучала хозяйка особняка, которая уже несколько месяцев, пока длился суд, сдавала ей комнату на втором этаже.

- Фрау Эльга, - едва сдерживая волнение, произнесла хозяйка, - к вам поздний гость. Я говорила ему, что уже поздно, но он очень настаивал.

- Где он? - волнение хозяйки невольно передалось Эльге.

- Ждет внизу, в гостиной. С виду очень приличный и симпатичный молодой человек... Но так поздно?! - хозяйка пожала плечами. - Может быть, - высказала она предположение, - это касается вашего мужа?

Эльга быстро вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. В гостиной, в связи с поздним часом, мягко светила только настольная лампа. Сидевший на стуле возле журнального столика при виде ее поднял голову, и она вздрогнула. Эльге показалось, что это Сергей. Но, присмотревшись, она узнала Владимира Олянского. Как же он все-таки похож на того Сергея, которого она встретила два года назад в институте Сверхсложных Систем!

- Ты? - удивилась она. - Как ты меня нашел?