Владимир Кузьменко - Древо жизни (Книга 3)

Так у В. Кузьменко появилась другая жизнь. И проходила она на самых различных планетах, и звал он себя там, в той жизни, Сергеем. А здесь, дома, из вечера в вечер, с трудом отрываясь для работы в институте, стремился к машинке, чтобы передать бумаге все, что с ним происходило. Если вы думаете, что я пытаюсь фигурально передать творческое состояние автора, то ошибаетесь. Владимир Леонидович, наш советский ученый, материалист, воспитанный в условиях марксистско-ленинского осмысления всех общественных и научных явлений, утверждает, что "ощущал реальность всего происходящего с ним". Так, с февраля 1986 года по сентябрь следующего было написано 1200 страниц машинописного текста, с которым вы и познакомились, мой любознательный читатель.

Этот текст можно подвергнуть беспощадной критике за всевозможные литературно-художественные недостатки. Основания для этого есть. Автор, конечно, не является мастером художественного слова и асом стилистики. Да и героям, если говорить откровенно, отводится в книге скорее всего роль носителей тех или иных идей для утверждения авторской концепции социально-общественного бытия.

Кто так не считает, а читал просто с увлечением, ну, и слава Богу. Я же думаю так, хотя читал тоже с увлечением. Полагаю, таких, как я, найдется немало.

Есть еще одно, пожалуй, самое главное, что привлекло меня в философской концепции романа, в позиции автора. Его нетрадиционное для советской фантастики осмысление будущего человечества, отсутствие стремления политизировать социальные конфликты по традиционной схеме противостояния социализма капитализму. Пожалуй, появление "Древа жизни" всего лишь года два-три назад было бы невозможно. Помню, в сборнике "Фантастика-86", изданном "Молодой гвардией", доктор юридических наук, президент Советской ассоциации политических наук Георгий Шахназаров писал в статье "Футурология и фантастика": "... за редкими исключениями фантастика почти никогда не ограничивается сферой естественнонаучной. Чаще всего она строит свое предвидение или домысел, отталкиваясь от достижений как естественных и технических, так и социальных наук, иначе говоря, соединяет жюльверновское направление с уэллсовским. И как раз тут ахиллесова пята западной фантастики. Отвергая возможность опереться на единственно научную теорию общественного развития - марксистско-ленинскую (подчеркнуто мной), она тем самым лишает себя надежных ориентиров и, следовательно, не может считаться научной в полном смысле этого слова".

Подобные утверждения наших ведущих обществоведов помогли им, опираясь на "надежные ориентиры", завести наше общество в тупик социального и экономического кризиса. Что уж говорить о литературе, даже фантастической. Трудные годы Стругацких, обструкция невинной сатиры И. Ефремова "Час Быка"... Да что там говорить?! Скольких замечательных произведений выдающихся зарубежных мастеров были лишены наши любители фантастики! С горечью вспоминаю позорную историю издания "Космической одиссеи 2001 года" знаменитого А. Кларка. Только дикое варварство и вопиющее невежество позволили совершить тот акт вивисекции по отношению к выдающемуся произведению всемирно известного мастера, признанного гуманиста. Но предоставлю слово автору послесловия к сборнику А. Кларка, вышедшему у нас в издательстве "Мир" в 1970 году И. Ефремову: "Совершенно фантастичны и противоречат всему строю романа его заключительные главы..." Поэтому соцзаказчики послесловия устами И. Ефремова делают такой вывод: "... Повествование о подвиге и свершениях живого человека не доведено Кларком до развязки. Последние страницы совершенно чужды, я бы сказал - антагонистичны реалистической атмосфере романа, не согласуются с собственным, вполне научным мировоззрением Кларка, что и вызвало отсечение их в русском переводе".

Сколько же мы наотсекали в нашей истории? Неужто отсечение есть лучшее лечение? Ведь в результате, крути не крути - имеем калеку, неполноценное существо. В нашем случае -- общество.

Лозунги перестройки о "плюрализме", "гласности" и "демократии" еще три года назад соседствовали с однозначными заявлениями Первого Лица нашего государства, Генерального секретаря ЦК КПСС о том, что любые дискуссии по поводу вариантов будущего устройства нашего общества допустимы только на базе социализма и во имя социализма. Вот такая была предложена "демократия", весь "плюрализм" которой заключался не столько в выборе целей обществом, сколько в определении средств и методов для достижения уже давным-давно определенных кем-то целей. Или, другими словами - "надежных ориентиров". Тех самых, о которых нам любезно сообщил доктор юридических наук Г. Шахназаров, определяя четкие рамки того, что позволено нашей советской фантастике.

Жизнь с энтузиазмом и напором весеннего половодья снесла заборы "надежных ориентиров". И не ставлю под сомнение научность марксистско-ленинской теории общественного развития, возможно, она действительно "единственно научная". Но дело в том, что как раз подоспело то поколение, которое захотело приобрести свой личный опыт познания добра и зла, вкусив плодов некогда запретного древа. Так что этой теории предоставляется очень трудная, но, думаю, счастливая возможность доказать свое преимущество перед другими. И надо быть готовым к тому, что все это будет периодически повторяться. Если, конечно, в этих спорах мы не поставим на карту жизнь нашей планеты. Этому-то как раз уделено немало страниц и "Древа жизни", и других произведений В. Кузьменко, которые пока еще не увидели свет. (Смотрите "Книжное обозрение" № 17 за 26 апреля 1991 г., "Плоды познания с "Древа жизни"). И, знакомясь с ними, трудно не согласиться с прогностической интуицией ученого (а В. Кузьменко во всех своих произведениях остается в первую голову ученым, пытающимся облечь в художественную форму свои научные идеи) о катастрофичности нашего будущего. Я сравнил бы наше положение и в стране, и на планете с огромными санями, несущимися с крутой горы в пропасть. До пропасти считанные метры, а мы все усилия тратим, чтобы завоевать в санях себе местечко поудобнее.

Увы, "древо жизни" растет не в пропасти. "Бессмертие. Если оно и возможно, то оно не даруется, а создается!" - восклицает автор романа в своем предисловии к нему. И предлагает свои варианты выращивания древа жизни не в Эдеме, а на Земле. В трепетных сомнениях, что будет понят правильно, что слово его встревожит читателя, разбудит мысль на поиск, на спор, дискуссию. Не во имя какого-нибудь очередного "... изма", а для спасения человечества, постоянного совершенствования его бытия, для того, чтобы грядущие поколения могли вкусить сразу от двух древ без страха быть изгнанными.