Игорь Росоховатский - Прыгнуть выше себя

— Тогда почему же...

— Когда я очнулся, показалось: сплю. Потом услышал знакомый голос. Профессор Ив Кун позвал меня по имени. Я хотел повернуть голову, но не мог, хотел взглянуть на Ива — тоже не мог. Ив спросил: «Ант, ты меня слышишь, отвечай!» Я ответил, что слышу, но не вижу. И он сказал: «Сейчас объясню. Ты погиб. И Олег тоже. Вспомни». Я снова увидел, как Ол передвинул рычаг — и сверкнула молния... «Вспомнил?» — «Да»,— ответил я. Ив рассказал, что они начали восстанавливать нас. Первый этап. Оказалось, что я пока только модель мозга Анта, созданная в вычислительной машине. Ив говорит: «У тебя есть органы речи и слуха, но еще нет зрения. И перед тем как приступать ко второму этапу, хочу спросить...» Я уже знал, о чем он спросит. Ведь еще когда был создан первый сигом, я высказался достаточно определенно. И потом мы не раз говорили об этом, и он знал, каким бы я хотел быть. Он просто уточнял, все ли остается неизменным...

Ксана приподнялась, опершись на локоть, внимательно наблюдала за его лицом, которое теперь уже не казалось ей чужим.

«Чему я удивляюсь? Он всегда был таким,— думала она.— Мы всегда плохо понимали друг друга. То, что мне и другим казалось кощунственным, для него было обычным и ясным. Пойму ли я его когда-нибудь?» Она спросила, хотя и знала заранее, что опять не поймет его:

— Но почему ты хотел быть таким, а не прежним? «Я не могу ей сказать всего,— подумал он. — Это бы оскорбило и опечалило ее и любого такого же человека, как она».

— Мне нужно было поставить Опыт, а в прежнем облике я не мог этого сделать. Не хватало объема памяти, быстроты мышления, реакций, органов защиты и контроля. У меня было только две сигнальные системы, а теперь — пять. И еще система Высшего контроля.

Сигом вспомнил, как когда-то давно — тогда он был человеком — на спутнике погибал его друг, прижатый обломком радиотелескопа, а он не мог прийти на помощь, не мог поднять руки. У него шла носом кровь, в голове как будто скрежетали жернова, размалывая память. Он проклинал свою слабость и это дьявольское вихревое вращение, возникшее по неизвестной причине. Сквозь скрежет жерновов пробивался вопль: «Помоги!» Потом затих... Сигом провел рукой по волосам Ксаны, по ее щеке. Пальцы наткнулись на морщины. Он вспомнил, как она всегда панически боялась старости. Боль проникала в его сознание, он взял руку Ксаны и осторожно сжал.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О тебе.

Он думал:

«И она спрашивает, почему я решил стать другим. Вся беда в том, что ей нельзя объяснить — надо, чтобы она почувствовала. А это почти невозможно. Конечно, я мог бы включить усилители и внушить ей. Но я ведь запретил себе в отношениях с людьми использовать преимущества перед ними. И правильно сделал. С ними я должен быть человеком — ни больше и ни меньше. В этом все дело...»

«Мать, наверное, уже встала. Поймет ли она? Когда-то я рассказывал ей, что лимиты человеческого организма исчерпываются раньше, чем мы предполагали; что если человек хочет двигаться вперед, ему придется создать для себя новый организм—с другим временем жизни и возможностями... Она соглашалась со мной. Но тогда я был прежним Антом».

«За три минуты до начала Опыта придется переключить систему Высшего контроля только на энергетическую оболочку. Важно еще все время контролировать температуру в участке «Дельта-7».

— Поедем сегодня к морю? — спросила женщина, с замиранием сердца ожидая, что он ответит. Прежний Ант очень любил море.

— Замечательно придумала! — ответил сигом.— Я понесу тебя. Помнишь, на Капри ты просила, чтобы я понес тебя в воду, а то ты боишься замочить ноги?

Впервые за эти два дня, с тех пор как она узнала правду, ей стало по-настоящему легко, и она пошутила:

— Ты понесешь всех троих, всех твоих женщин? До самого синего моря?

— Конечно,— сказал он.— Я помчу вас по воздуху быстрее гравилета.

— А знаешь, сколько мы весим втроем? — продолжала Ксана, думая, что он тоже шутит.

— Во всяком случае, меньше тысячи тонн...

— А ты можешь переносить тысячу тонн?

— Да. И больше,— ответил сигом, и она поняла, что он не шутит. Он опять стал для нее чужим.

Ксана замолчала, невольно отодвинулась. Прозвучал мелодичный звонок.

«Вита»,— подумал сигом и радостно улыбнулся.

— Войдите, если не Бармалей! — воскликнул он, закрыв лицо руками и растопырив пальцы.

— Папка! Папка! Ты опять за старые шутки! Но мне ведь уже не три года,— запрыгала Вита и погрозила ему пальцем.

Сигом услышал голос матери:

— Доброе утро, дети!

Она вошла своей быстрой молодой походкой, и Ксана пытливо смотрела на нее: «Неужели она ни разу не задумалась над тем, что же в этом существе осталось от ее сына? Неужели ей легче, чем мне?»

— Мама,— сказал сигом,— мы с Ксаной договорились: сегодня все вчетвером летим к морю.

— Ура! — закричала Вита и обеими руками обняла шею сигома. Ее глаза блестели от восторга.— И ты понесешь нас, как тогда меня? Идет?

— А ты будешь послушной? — спросил сигом.

— Не буду!

— За правдивость наперед снимаю половину вины,— торжественно проговорил сигом и почувствовал руку Ксаны на своем плече.

— Хватит баловаться, Ант. Как маленький...

7

Прошло два дня...

— Мне пора.

«Что еще сказать им? — думал сигом, не глядя на мать.— Только бы она не заплакала... По небу тащились гривастые тучи.

— Ты скоро вернешься? — спросила Вита.

— Да.— Добавил: — Честное мужское слово. Никто не улыбнулся.

«Что сказать матери? Ей тяжелей всего...» Ничего не мог придумать.

Тучи тащились по небу бесконечным старинным обозом...

— До свидания, сын. Желаю тебе успеха во всех делах.

Ее голос был спокойным, и слово «сын» звучало естественно. Он понял, что мать приняла его таким, как есть, и не терзалась вопросом: что осталось в нем от того, кого она родила? Мать не смогла бы постигнуть его превращения логикой, не помогла бы ей эрудиция. Что же ей помогло?

«Пожалуй, это можно назвать материнской мудростью,— подумал он.— Оказывается, я не знал своей матери».

— До свидания,— сказал сигом, обнимая всех троих и уже представляя себе, как сейчас круто взмоет вверх, пробьет тучи и полетит сквозь синеву.

— Будь осторожным, Ант,— робко попросила Ксана.— Ты отчаянный. Ты опять...

Недоговорила. И это невысказанное слово повисло между ними, как падающий камень, который вот-вот больно ударит кого-то...

«Ксана боится за меня, как и тогда. Она даже забыла, что я стал неуязвимым. Значит, я для нее — прежний Ант...»

«Смерть... Когда-то мы так свыклись с этим несчастьем, что оно казалось неотделимым от людей. Но и тогда мы боролись против нее. Мы сумели обессмертить голоса на пластинках и магнитных лентах, облик — в скульптуре, портретах. Мы создали бессмертную память человечества в книгах и кинофильмах... Так мы научились понимать, что же в нас главное и что нужно уберечь от смерти...»