Борис Лапин - Под счастливой звездой

Звук... Но за этим звуком - вся твоя жизнь.

Ей представился черный беспросветный овал неба, раДужные полосы вокруг-- и яркая голубая черта; отделяюнщя жизнь от смерти. Человека от бездны...

Крышка рояля захлопнулась.

Время, отведейное на подготовку, истекло. Кажется, он предусмотрел все. Руно Гай глянул на часы: три четырнадцать по московскому.

Если удастся задуманное, через сорок пять минут он пожмет руку Ларри Ларка, "неистового Ларри", которого никогда не видел, хотя и преклонялся перед ним всю жизнь.

А если не удастся, что ж... Это никому не принесет вреда.

Ровно в четыре включится радио, вызовет Другоевича я объяснит ситуацию. В четыре ноль пять вторая ремонтная лодка, заранее запрограммированная, откроет снаружи заклинившийся люк и перевезет пленников "Профессора Толчинского" на бакен. В четыре двадцать они уже прочтут его записку: что и как делать им на бакене в ожидании спасательного судна.

Если же замысел удастся осуществить, но сам он пострадает, тогда... тогда они обойдутся и без него, и без лодки, и без бакена. В этом случае лодка не откроет люк, чтобы они, чего доброго, не вздумали оказывать ему помощь или хоронить останки, и Другоевичу, хочешь не хочешь, придется взять курс на сближение со спасателем. "Толчинский" разовьет приличную скорость и выиграет почти двое суток - для больного время весьма существенное, если учитывать, что каждый толчок отдается мучительной болью.

А других вариантов быть не может.

Единственное, в чем он виноват перед Другоевичем,- маленькая комедия с радио. Вероятно, они грешат на антенну; это стало уже своего рода традицией - валить все на антенну. Зато руки развязаны. А иначе ему пришлось бы долго и нудно объясняться с Другоевичем, и все равно Другоевич не дал бы согласия. Да и кто согласится на такое? Однако Руно надеялся, Другоевич простит ему это отступление от норм джентльменства, особенно если вспомнит, что в подобных ситуациях Церр тоже имеет право голоса, -- не вступать же им в переговоры с Церром! А возможно, и Церр простит, когда поймет, какое он принял решение. Что же касается Ларри Ларка, то в нем; Руно был уверен с самого начала. Более того, сильно подозревал, что "неистовый Ларри" наперед знает каждый его шаг. Если только пришел в себя.

Итак,-три сорок пять. Пора.

Лодка мягко вынырнула из люка, oписала длинную петлю и на пределе скорости устремилась к судну. Теперь все решают секунды. Эх, если бы судно... не брыкалось. Но если бы оно не брыкалось, тебе не пришлось бы принимать экстренных мер, друг мой Руно. Однако в том-то и беда, что оно вращается, взбрыкивает, заваливается набок и тем самым в тысячу раз усложняет твою задачу. И уж тут никакой компьютер не поможет -только твоя воля, твоя интуиция, твоя натренированность, точность глаза, твердость рук..

Судно приближалось стремительно и неотвратимо. Казалось, не он несется навстречу кораблю, а "Толчинский" всей своей громадой падает на лодку. Руно знал: подобные иллюзии не редкость в космосе - и все же это впечатляло.

Очень важно, чтобы все получилось. Он обязан любой ценой спасти Ларри Ларка. Впрочем, дело даже не в Церре. В конечном счете Церр-уже вчерашний день, прошлое человечества и, как представителя прошлого, его можно понять и простить. Ведь Он любил Аниту. И с нею потерял Все. Но там еще стажер, мальчишка, впервые выпорхнувший в космос. Птенцу будет полезно узнать, что такое Космическая этика. Да и нельзя допустить, чтобы птенец разуверило в человеке; Не в нём именно - в человеке вообще. Каждый из нас в силах чуточку приблизить будущее, стало быть, обязан приблизить.

Ну что ж, рискнем. Раз... два...

Три! Руно Гай резко принял штурвал на себя. Едва не коснувшись брюхом обшивки судна в месте повреждения, лодка взмыла вверх и прошла в полуметре над "Толчинским".

- Неплохо для первой примерки, - сказал себе Руно, пытаясь сдуть щекочущую струйку пота.-А теперь - к черту Церра, к черту стажера, к черту меня самого! Теперь я имею право думать о Норе. Только о Норе...

Но у него уже почти не оставалось времени думать о Норе. Описав петлю, лодки снова устремилась к судну.

"Так вот, Нора, - думaл он азартно, весело и Легко, как в лучшие свои годы, - вот что хочу я сказать тебе на прощанье, золотая моя, а ты пoразмышляй на досуге. Все идет к тому, что рано или поздно люди станут практически бессмертны. Мы уже сейчас живем вдвое, втрое дольше, чем двести лет назад. И все, что мы делаём - мы делаем для человекa, для его блага, для его счaстья, для расцвета его талантов и способностей. Но поверь мне, Нора, поверь, голубка: как бы ни любили мы жизнь, мы никогда, слышишь, никогда не будем бегать от смерти и прятаться oт нее. Пусть она от нас убегает. Как в той старинной песне: "Смелого пуля боится, смелого штык не берет".

Раз...

И тут он вспомнил, что такое штык. Это острый клинок на военном ружьe. Еще в двадцатом веке люди кололи друг друга этим штыком. Насмерть. Трудно представить: государства посылали миллионы людей, чтобы они колoлй друг друга штыками! Это называлось-война...

Два...

"Но я тогда, Нора, уже тогда штык не брал смелого. И пуля боялась! И так будет всегда, покуда человек останется человеком".

Три!

Его ослепило, сплющило и, закрутив штопором, отшвырнуло прочь.

13

- Он сумасшедший! - закричал Мелин. - Он пошел на таран!

Бентхауз сел, спрятав лицо в ладони, Другоевич хрустнул пальцами и отвернулся. Только Церр, казалось, был удовлетворен: разве он не предсказывал?..

- Ха, струсил!- возликовал Мелин. - В последний момент струсил и свернул. А я-то перед ним преклонялся! По-моему, коллега Церр прав, лучше нам трогать отсюда, он явно не в своем уме.

- Зубами... - пробормотал Ларк, не открывая глаз. - Он хочет зубами...

Бентхауз поднес ему воды.

- Выпейте, Ларри. Не пьет. Бредит.

- Я не брежу. Ты понимаешь, Другоевич, что он хочет? Понимаешь?

- Да, капитан. Сейчас он зайдет снова. Я обязан воспрепятствовать этому. Черт с ним, с риском - включаю все двигатели. Он же убьет себя!

Ларри помотал головой: - Поздно.

- Это опасно, капитан? - схватил его за руку Мелин.

Ларри Ларк не шевельнулся. - Скажите, Другоевич, это опасно?

- Очень,- усмехнулся бортинженер.

- Он хочет убить нас, да? Это он мстит вам, Церр. Не надо было называть ваше имя. Но, может, еще не поздно.., если включить двигатели?

- Не мечитесь, юноша!-не глядя в глаза, обратился к нему Церр. - Стоит ли так дрожать за свою жизнь? Это опасно не для нас - для него.

"Толчинского" подбросило, потом послышался скрежет, будто по корпусу провели гигантской пилой. Когда на экране появилось изображение, на несколько, секунд сбитое ударом, от борта судна плавно отваливался изуродованный, с рваными краями обшивки двигатель. Из срезанной трубы плазмопровода хлестало пламя, но уже не вбок, а почти точно назад. Лодки нигде не было видно.