Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

Словом, бунтовщик - это самый обыкновенный человек. Вот он сидит дома, и греет у жаровни пятки, а жена крутит веретено и качает колыбельку. Вдруг в дверь стучат, и приносят - недоплетенную красную циновку. Он мог бы бросить циновку в жаровню или прийти с ней к властям. Но власти далеко, а соседи по шестидворке, принесшие циновку, близко. И он забывает о том, как его покарают власти, и думает о том, как ему отомстят соседи. И вот он поднимается, берет циновку, заплетает еще один ряд и стучит в чужую дверь сам.

К вечеру все красные циновки принесли Шимане и старейшинам, и в них было тридцать тысяч рядов.

К чему много слов?

К утру отряды мятежников захватили мосты через канал и Левый Орх; захватили семь городских ворот и важнейшие управы. Парчовые куртки все присоединились к повстанцам. Те, которые сопротивлялись, были, как выяснилось впоследствии, не настоящие парчовые куртки, а бесы в их обличье, вызванные Арфаррой.

Заняли городскую тюрьму и вытащили из нее бывшего министра Мнадеса, стали считать этого человека и насчитали на него много всякого воровства. Ему дали помолиться, а потом сбросили со стены на крючья, и там он висел довольно долго, огрызаясь на народ. Варвары из городской стражи, по обыкновению пьяные, были убиты или обращены в бегство. Немногим более трети их сумело бежать, укрылось за стенами Дворца и подняло тревогу.

Комендант варварской слободы Тун Железяка поднял тревогу, но, взойдя на стену, увидел, что камнеметы и прочая оборонительная снасть испорчены временем и жадными людьми, и сдался, утверждая, что сам пострадал от кончины Восточной Компании и испортил оборону из любви к народу. Его хотели арестовать, однако, за неимением надежной тюрьмы, повесили. После этого в слободу ворвались какие-то оборванцы и поступили с ней как нельзя хуже.

А через час после наступления эра торжествующего добра Шимана прошел крытой дорогой в один из флигелей в глубине своего сада. Там, в окружении нескольких девиц и кувшинов с вином сидел человек, скорее раздетый, чем одетый, с крепким и красивым, словно корень имбиря, телом, с большими серыми глазами и высоким лбом: это был сбежавший начальник парчовых курток, Андарз.

- Вы не слишком пьяны? - спросил Шимана.

- А что? - откликнулся Андарз.

- Собор наш, - сказал Шимана, - сочиняет всеподданнейшую петицию государю. Но как доставить ее во дворец? Почему бы вам не взять его штурмом?

- Гм, - произнес Андарз и отпихнул от себя девицу, а глаза его из светло-серых сделались почти голубыми, словно кто-то раздернул в них шторки.

Было утро второго дня восстания, когда дверь камеры Нана раскрылась: на пороге стоял Киссур. Нан лежал на подстилке. Встать или приподнять голову он не счел нужным.

- Государь, - сказал Киссур, - ударил вас по лицу, и вы не осмелились даже поднять руки, когда вас били. Я решил, что вы трус. Теперь я слышу, что для того была другая причина. Так ли это?

Нан молчал.

- В городе бунт, - сказал Киссур. - Чернь требует вашей свободы. Арфарра не хочет вас казнить, но если чернь ворвется во дворец, а это весьма возможно, то я непременно повешу вас. Поскольку я слышал, что вы не трус, я надеюсь, что вам не понадобится позорная смерть.

С этими словами Киссур вынул из рукава нож, а скорее, кинжал, со вделанным в рукоять талисманом "рогатый дракон". Наклонился, положил кинжал в ногах Нана и вышел вон.

Нан смотрел на кинжал. Глаза его сделались большие и задумчивые. Киссур взял кинжал из тайника в дворцовом кабинете и отдал его Нану, полагая, что павший фаворит очень привязан именно к этому клинку, если хранил его рядом с важными бумагами, и что чужой клинок так же неудобен человеку в последний миг жизни, как чужая лошадь или чужая женщина. Это был тот самый кинжал, которому мудрые монахи их желтого монастыря придали некоторые колдовские способности; который пропал у Нана при прогулке с государем, учинил два-три чуда и был возвращен Нану Бьернссоном.

Нан повертел кинжал в руках. Это была слишком длинная вещь, чтобы спрятать его в одежде узника. Нан убедился, что за ним не следят, и стал курочить рукоять. Через пять минут он добыл из нее матовый брусок в полтора пальца длиной. Нан щелкнул переключателем: брусок ожил и заморгал зеленым глазком. В коридоре загремели шаги. Нан подоткнул изувеченный кинжал под тюфяк, сунул туда же пистолет, и опустился на лежанку.

Дверь заскрипела, и на пороге показался комендант. Охранник нес за ним поднос с чудным ужином: с курицей, облаченной в дивную шкурку янтарного цвета, с мясом тонким и нежным, словно лепестки кувшинки, с вином, вобравшим в себя нежный блеск осенних дней. Нан поспешно вскочил с лежанки.

- Великий Вей! Что с вашей рукой? - вскричал в ужасе комендант.

Действительно, вскакивая, Нан ненароком распорол правую руку об острый каменный выступ. Тут же послали за лекарем. Тот, всячески кланяясь, перебинтовал руку узника. Комендант в отчаянии бил сапогом нашкодивший камень и бормотал извинения. Нан, улыбаясь, предложил коменданту разделить его скромную трапезу. Тот застеснялся и на прощание осведомился о просьбах узника.

- Я, признаться, большой любитель грецких орехов: нельзя ли десяточек?

Когда посетители ушли, Нан размотал бинт, пристроил в ладонь лазерный пистолет и замотал бинт снова. Опять загремели шаги: это стражник, пыхтя, принес едва ли не мешок орехов. Нан уселся на солому, поставил мешок с орехами меж ног и так сидел часа два, время от времени употребляя свой роскошный кинжал для лущения орехов. Через три часа в дверь просунулся стражник. Нан спрятал кинжал. Стражник с вожделением оглядел нетронутый ужин, изрядный слой скорлупок на полу и спросил:

- Это что у вас, господин министр, диета такая?

- Ага. Диета, - сказал Нан.

- А от чего он помогает? - заинтересовался стражник, видно, любитель посудачить о болезнях.

- От цианистого калия, - ответил министр, и стражник обиженно сгинул.

Через два часа запоры заскрипели вновь, вошли трое стражников, два офицера и комендант. Комендант досадливо крякнул, увидев нетронутый ужин. Офицер глянул на Нана, как на свежего покойника.

- Поднимайтесь!

Нан положил перед собой забинтованную руку.

- Кто приказал меня казнить - Киссур или Арфарра?

- Бунтовщики слишком наглы, - ответил командир. - Они захватили внешнюю стену. Слышите? Господин Арфарра, заботясь о вашей безопасности, велел перевести вас в другое место.

Действительно, из-за открытых дверей, был слышен какой-то неясный ропот. Нан улыбнулся, нащупывая курок.

- Давай сюда веревку, - сказал офицер стражнику.

Нан вскинул руку.

В этот миг в коридоре послышался топот, и между отцовских ног просунулась детская мордочка.

- Батюшка, - сказал ребенок коменданту, - матушка спрашивает, кому доверить корзину с серебром?