Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

- Гм, - сказал чужеземец. - Да, большой реализм. И что же постановил небесный суд?

- Негодяю и клеветнику Даваку - воплотиться в последнего государя предыдущей династии, выпить кровь и жир страны и умереть нехорошей смертью от рук того, кого он убил в предыдущей жизни. А двум братьям Михарану и Аттаху - стать братьями Ятуном и Амаром, и завоевать империю. Но так как Ятун был слабым государем, внимал наушникам - быть его уделу маленьким и проклятым. А так как Аттах, хоть и был справедливым государем, однако убил своего брата, - то и справедливость в империи восстановить не ему, а его сыну Иршахчану.

- Гм, - сказал чужеземец. - Слыхал я о судах, которые судят преступления, но чтоб суд постановлял, какие именно преступления должны совершиться в будущем...

Чужеземец не умел скрыть своей досады, как рак в кипятке, и нахальства у него было, как у Марбода Кукушонка, а глаза - глаза, как у столичного инспектора. Неревен подумал: "Он дикарь, а судит об истории, как Даттам или Арфарра. Для него, наверное, в истории бывают сильные и слабые государи, и не бывает государей прелюбодействующих, ревнующих, безумствующих и воскресающих. Он, наверное, думает, что история ходит, как луна, по непреложным законам, как это думают Даттам и Арфарра. И получается, что не очень-то он умен, потому что даже лепешки не съешь без неожиданностей, а уж истории без неожиданностей не бывает."

Наконец явилась королевская сестра Айлиль со служанками. Неревена усадили петь. Королевна похвалила песню, и еж из живота убежал, и небо стало мило, и земля хороша, и даже чужой мир - неплох. Разве пустили бы его в империи в женские улицы во дворце?

Девицы затормошили Неревена:

- Тебе паневу надеть - будешь как девушка!

Королевна разглядывала вышивку:

- Смешно: в империи мужчины, как женщины - даже вышивают.

Неревен стал объяснять, что так умеют вышивать только в их деревне, не узорами, а заветным письмом. Когда государь Аттах восстановил буквы и запретил иероглифы, старосты выхлопотали специальное постановление, что-де такой-то деревне дозволяется учить неисправные письмена для шитья оберегов и покровов во дворец.

Чужеземец, Ванвейлен, потянул к себе дымчатые ленты.

- А что же, - спросил он, - государь Аттах сделал с неисправными книгами? Сжег?

Неревен глядел, как чужеземец перебирает паучки и отвивные петли - и тут душа его задрожала, как яйцо на кончике рога. А ну как поймет?..

- Как же могут быть старинные книги - неисправными, - удивился вежливо Неревен. - Книги были все правильные, только письмена неисправные. Государь Аттах сам лично следил за перепиской, чтобы ни одного слова не потратилось.

- Гениально, - с тоской почему-то сказал чужеземец, - зачем жечь старые книги, если можно запретить старый алфавит?

Королевна показывала гостям новые покои.

- А правда, - спросила она эконома Шавию, - что дворец государыни Касии в Небесном Городе - как восходящее солнце и изумрудная гора, как роса на лепестках лилии?

Шавия хитро прищурился.

- Спросите у королевского советника. Он-то там побывал, правда, недоволен остался.

Неревен вздрогнул. Арфарру сослали первый раз, когда он подал государю доклад о том, как строили государынин дворец. Доклад бродячим актерам понравился, а государя смутили злые люди.

- Королевский советник, - сказал другой монах-шакуник, управляющий Даттама, - не дворцом был недоволен, а самой государыней. Знаете, что он сказал? "Если женщина домогается власти, - это хуже, чем мятежник на троне. Оба должны думать не об общем благе, а об укреплении незаконной власти".

Но королевна неожиданно сухо возразила:

- Арфарра прав. Государыня Касия - говорят, простая мужичка. И ведьма. Ибо разве может мужичка обладать красотой, от которой падают города и царства?

Шавия прикусил язык.

Но за чаем со сластями собравшиеся глядели на Неревена и шептались, что королевский советник, видать, утром был у короля в опале.

- А правда, что господин Арфарра был наместником Иниссы? - спросил усатый, как креветка, граф Шеха у эконома.

Тот важно кивнул.

- А правда, что он - соученик нынешнего наследника престола, экзарха Варнарайна?

- Вот именно, - значительно сказал эконом Шавия, - император его сослал, наследник его прогнал - а король его в почете держит.

"Ах ты, тыква с требухой, и глаза твои скользкие, как тыквенные семечки, и душа такая же!" - мысленно воскликнул Неревен.

- Нет, - сказала одна из девушек, - он все-таки большой чародей. А какие хоромы построил!

- Если бы он был чародей, - сказал эконом, - он бы дворец за ночь выстроил. А если б он был верноподданный - так знал бы, что это честь для подданных - отдавать свой труд государю бесплатно! А он? Разве он дворец построил? Он предоставил цехам возможность заработать так, как они двести лет не зарабатывали!

Неревен вздохнул про себя. Шавия был, конечно, прав. Бывшей управе не сравниться с государевым домом. Государев дом - город как дворец, и дворец как мир: нефритовые улицы, мраморные переулки. И откуда быть в мире благоденствию, если государь хвор или дворец запущен? А государыня Касия? Ведь и вправду простая крестьянка.

Неревен вздохнул.

Четыре года назад вышел указ представлять в столицу наложниц. Сестра Неревена была первой красавицей в деревне, - тут же вбила себе невесть что в голову, выпросила у тетки зеркало, стала растираться имбирем. Родители переполошились и готовы были ее хоть за горшок просватать.

Через год Неревен явился в столицу провинции сдавать экзамены. Сочинение его было лучшим, а имени в списках не оказалось. Неревен не вернулся в деревню, поселился в Нижнем Городе. Обратился к гадальщику. Явился бесенок, объяснил: начальнику области донесли об утайке красавицы, вот Неревена и засыпали. "Я, - сказал бесенок, - мелкая сошка в Небесной Управе, связей у меня нет, однако, чем могу, поспособствую."

Через месяц Неревена разыскал молодой чиновник. Мальчишка из их же деревни, на восемь лет старше Неревена, а уже любимый секретарь экзарха. Сказал ему: "Теперь тебе все равно экзаменов не сдать. Ступай послушником в храм Шакуника, жалуйся, что обижен властями. Вышивать, - спросил, - еще не разучился?"

А Шавия рассуждал громко:

- У Арфарры каждое слово - оборотень, как фигурка в "ста полях". И слова вроде бы правильные, как в докладе, а толкования - возмутительные. Вот и сегодня - сказал: "государева воля - закон", а потом перевернул все с ног на голову: "Стало быть, государь не вправе желать ничего незаконного". Или, например, поощряет торговлю и пишет: "Надо укреплять корни и обрывать пустоцвет. В ремесле корни - производство полезного, а пустоцвет - роскошные безделушки; в торговле корни - обмен повседневным, а пустоцвет - сбыт редкостных вещиц".