Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

- Ну, - говорит девица, - ни дать ни взять - пастушок Хой от подводных прях.

Она уже все знала, - заплакала, показала объявление, вынула маринованную курицу и вино, стала потчевать. Даттам ее совершенно не боялся. Казенные девушки хоть и обязаны рассказывать о гостях, однако платить им за это не платят, а за бесплатно кошку ловят не дальше печки. Разве это хорошо? Обманывают государство, искажают связи, - ведь если нет донесений, как узнать настроение народа?

Даттам прочитал объявление и покачал головой:

- Колдовство! Тоже мне, выдумают...

Девица возразила:

- Раз написано в докладе - значит, правда. Не докладу же лгать? Только это не тебя хотели сглазить, а Харсому, - ведь это он тебе пропуск дал...

Даттам поглядел вокруг. Уютно! Ларчики, укладки, брошенное рукоделье. Над жаровней бегают огоньки, дымчатая кошка возится с клубком, занавесь с белыми глициниями чуть колышется от тепла...

- Так что же, - сообразил Даттам, - у Харсомы тоже неприятности? Он, стало быть, не придет?

Девица заплакала.

- Придет, обязательно придет. Ты его совсем не знаешь. Ты думаешь, ему я или ты нужны? Нынче во дворце заведено проводить ночь за занавесью с белыми глициниями, вот он и хочет показать, что такой же, как все...

Надо сказать, что девица просто не хотела говорить Даттаму правды: Харсома к ней ходил не только блудить, но и получать те самые сведения, которые девица не сообщала правительству.

Через день пришел Харсома. Девица, однако, спрятала Даттама в резной ларь и говорит:

- Лежи смирно, что бы над тобой ни делалось.

Вот они с Харсомой кормят друг друга "рисовыми пальчиками", как вдруг прибегает маленькая девочка:

- Ой, тетя Висса! Там у соседнего колодца схватили этого, который к тебе захаживал... Даттама...

- Ой, - говорит девица Харсоме, - что же делать?

А Харсома побледнел и спросил:

- Какая стража? Желтая или со шнурами?

Девочка говорит:

- Со шнурами, как у вашего дяди...

Харсома кинул девочке монетку, та ушла. А Харсома сел на ларь и, улыбаясь, стал качать светильник так, что масло капало сквозь резные щели.

- Все в порядке, - сказал Харсома. - Дядя мне обещал: раз колдун, значит, убьют при попытке к бегству.

Помолчал и добавил:

- Так я и знал, что попадется. Вот ведь - книжники! Механизмы делать умеют, а как до дела: еще не пошел, а уже споткнулся. И Арфарра такой же. И такие-то умники советовали Иршахчану!

Тут, однако, девица расстелила шелковый матрасик, забралась за полог с глициниями, и им с Харсомой стало не до разговоров. Когда Харсома ушел, девица вынула Даттама из ларя и говорит:

- Ну, как ты себя чувствуешь?

- Да, - сказал Даттам. - Мне Арфарра рассказывал про истинное познание: исчезают слои и пелены, пропадают опоры и матицы, остаешься ты один на один с Великим Светом... Вот я, кажется, понял, что значит, без опоры, без матицы, один на один с Великим Светом.

Свесил голову и добавил:

- И умирать не хочется, и жить тошно...

- Да за что ж ты ему так опасен? - полюбопытствовала девица.

Даттам промолчал, а сам вспомнил документы, которые подделывал по просьбе Харсомы. Да еще Даттам мог показать, что это Харсома свел его с богачом Арраветом...

Утром Даттам встал: девица укладывает узлы, на столе - палочки для гадания, рядом в черненой плошке - бульон с желтыми глазками.

- Поешь на дорожку, - говорит девица.

- Это из чего сварено? - говорит Даттам.

- Это, - говорит девица, - меня мать учила, как человека хитрым сделать.

Даттам пригляделся: а в одном из глазков свернулся каштановый волосок, совсем как у Харсомы.

А девица продолжала:

- Мне сегодня ночью Золотой Государь приснился. Говорит: брось все и иди с Даттамом в Иниссу, в деревню к бабке. Суп - супом, а без подорожной и один ты у третьей заставы сгинешь.

Даттам доел суп, посмотрел на нее и подумал:

"Верно, Харсома - большое дерево, что ты не хочешь стоять под ним во время грозы."

До Иниссы дошли через месяц. Была весна: ночи усыпаны звездами, земля - цветами. Ручьи шелестят, деревья в зеленом пуху, плещутся в небе реки. Крестьяне пляшут у костров, ставят алтари государю и селу, и восходит колос, как храм, отстроенный с каждой весной.

У Даттама сердце обросло кожурой, он научился обманывать людей особенно крестьян. Про крестьян он думал так: царство мертвых, еда для чиновников. За сколько времени постигнешь книгу - это зависит от тебя, а за сколько дней созреет зерно - от тебя не зависит. Механизм можно улучшить, а строение зерна неизменно, как планировка управ. Вот крестьянин и привыкает быть как зерно, разве что портится от голода и порой пишет доносы небесным чиновникам, именуя их молитвами.

Даттам пожил в Иниссе неделю, семья девицы к нему пригляделась:

- Ну что ж, работящий, дюжий. Кто возьмет в жены "сорванную веточку", как не тот, у кого и пест сломался, и ступка исчезла...

На восьмой день девица с Даттамом работали в саду, обирали с персика лишние цветки, чтоб плоды были крупнее: он на земле, а она - на дереве. Девица говорит:

- В третьем правом доме сын умер, - если хочешь, они тебя сыном запишут.

Даттам усмехнулся и сказал:

- Чиновником я быть не могу, а крестьянином - не хочу.

- Если это из-за меня, - говорит девица, - так у меня сестренка есть, непорченная.

- Нет, - говорит Даттам, - это из-за меня.

- Ну что ж, - говорит девица, а сама плачет, - отшельники тоже мудрые люди.

- В отшельники, - говорит Даттам, - уходят те, кто танцевать не умеет, а говорит - пол кривой.

Тут девушка рассердилась.

- Ах ты, умник! Я вот стою на дереве, хоть и на нижней ветке, а ты у корней. Если ты такой умник, смани меня вниз.

Даттам сел на землю и говорит:

- Вниз я тебя заманить не могу, а вверх - пожалуй, попробую.

Девушка слезла, подбоченилась и говорит:

- Ну, попробуй!

А Даттам смеется:

- Вот я тебя вниз и заманил, чего тебе еще надо.

- Да, - вздохнула девушка, - накормила я тебя на свою беду, стал ты как Харсома... И куда ж ты пойдешь?

- В Варнарайн, - говорит Даттам, - в родной цех. А там - посмотрим.

ПОВЕСТЬ О ЗОЛОТОМ ГОСУДАРЕ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Летом в Варнарайне появилось много небесных кузнецов. Ходили по деревням - махнет рукавом и вспашет за крестьянина поле, или ребенка вылечит. Бывало также: распадется казенный амбар, зерно исчезнет, - глядь, а оно уже в крестьянских закромах. Противозаконного, однако, не говорили, толковали амбары так: всякий человек имеет право на произведенное его трудом, и возникает все из труда, и отнимать труд не позволено никому. Власти же ныне кормятся не трудом, а насилием, ловят рыбу сплошною сетью, едят ворованное, носят краденое, перелили печати на половники. А народ как зерно на молотильном камне.

Экзарх Варнарайна пребывал в столице, араван - тоже, наместник предпочитал ничего не делать, мол, лежа в постели, не споткнешься. Смеялся: