Говард Лавкрафт - Правда о кончине Артура Жермина и его семье

Говард Ф.Лавкрафт

Правда о кончине Артура Жермина и его семье

I

Жизнь ужасна и за кулисами того, что мы знаем о ней, мелькают демонические намеки на правду, которые иногда делают ее в тысячи раз ужасней. Наука, уже гнетет своими шокирующими открытиями, которые возможно окончательно искоренят наши человеческие расы - если мы различные расы - ибо остается в мире неразгаданным ужас, который никогда не будет вновь порожден смертным разумом ежели потеряется. Если бы мы знали, кто мы такие, то должны были поступить как Сэр Джермин - Артур Джермин ночью облил себя нефтью и поджег одежду. Его обугленные останки не поместили в урну, ему не поставили памятник - нашли документы и упакованный в коробку предмет - заставивший людей желать забыть о нем. Некоторые, кто знал его, теперь даже не допускают, что он вовсе существовал.

Артур Джермин вышел на торфяник и поджег себя, предварительно изучив упакованный в коробку предмет, прибывший из Африки. Этот предмет, а не своеобразные личные склонности, привел Артура Джермина к такому финалу. Многим не понравилось жить, обладай они некоторыми чертами Артура Джермина, но он был поэтом и ученым и такие мелочи его не волновали. Тяга к исследованиям попала к нему в кровь, от прадеда - сэра Роберта Джермина, выдающегося антрополога, и пра-пра-прадеда - сэра Вейда Джермина - одного из первых исследователей Конго, описавшего местные племена, животных и древности. По правде, к старости сэром Вейдом овладело интеллектуальное рвение почти равное мании - его причудливые предположения о доисторической белой Конголезской цивилизации принесли ему много насмешек, когда его книга "Заметки о некоторых областях Африки", была опубликована. В 1765 году этого бесстрашного исследователя поместили в дом умалишенных в Нантингтоне.

Безумие таилось во всех Джерминах, и люди были счастливы, что тех немного. Это дерево не пускало ветвей и Артур был в нем последний. Джермины казалось никогда не выглядели совсем верно - чего-то не доставало,.. Артур был худшим, хотя старые семейные портреты в поместье Джерминов запечатлели вполне благопристойные лица до времен сэра Вейда. Определенно, безумие началось с сэра Вейда, чьи дикие Африканские истории не раз восхищали и пугали его немночисленных друзей. Это подтверждала коллекция трофеев и редкостей, которую нормальный человек не стал бы собирать и хранить, и особенно то восточное уединение, в котором он держал свою жену. Позже, он сказал, что она дочь португальского торговца, которого он встретил в Африке, и ей не нравятся английские порядки. Она, с маленьким сыном, рожденным в Африке, прибыла из второго, самого продолжительного путешествия сэра Вейда, и отправилась с ним в третье, последнее, из которого не вернулась. Никто не видел ее вблизи, даже слуги - она была предрасположена к вспышкам ярости и одиночеству. Во время краткого пребывания в поместье Джерминов ей предоставили удаленный флигель. Не менее странна его забота о потомке когда он ездил в Африку, то не позволил никому заботится о сыне кроме отвратительной черной женщины из Гвинеи. Вернувшись, после смерти леди Джермин, он сам воспитывал мальчика.

Определенно именно болтовня сэра Вейда, особенно когда он был навеселе, позволила друзьям счесть его безумным. В прагматичном веке подобно веку восемнадцатому не будет мудрым для ученого человека говорить о диких зрелищах и странных сценах под луной Конго; о гигантских стенах и крошащихся, увитых плющом колонах заброшенного города, и сырых, молчаливых, каменных ступенях, ведущих бесконечно во тьму бездонных сокровищниц, склепов и невообразимых катакомб. И совсем уж неразумно бессвязно говорить о живых созданиях, что могут обитать в таком месте; созданиях по крови наполовину из джунглей и наполовину из нечестивого, дряхлого города - неправдоподобных созданий, которых даже Плиний описывал бы со скептицизмом; создания, которые должно быть появились после великих обезьян и наводнили умирающий город со стенами и колоннами, склепами и таинственной резьбой по дереву. После последнего возвращения домой сэр Вэйд говорил о подобных предметах со сверхъестественной дрожью, придающей пикантность и преимущественно после третьего стакана в "Голове рыцаря"; хвастаясь тем, что нашел в джунглях и как обитал среди ужасных руин известных только ему. И, наконец, он говорил о живых созданиях в такой манере, что его забрали в дом умалишенных. Он выказал немного сожаления, когда его заперли в пустой комнате в Хантингдоне, потому что его разум лишился любопытства. Пока его сын подростал, он любил свой дом все меньше и меньше, пока, наконец, ему не показалось, что боится его. "Голова рыцаря" стала его штабом и когда его заключили в сумасшедший дом, он выражал смутную признательность за защиту. Через три года он умер.

Сын Вэйда Джермина - Филипп был в высшей степени странной особой. Несмотря на сильное физическое сходство с отцом, его облик и поведение были столь отвратительны, что его обычно избегали. Хотя он и не унаследовал безумия, которого боялся, был крайне глуп и подвержен кратким приступам неконтролируемой ярости. Телосложения он был невысокого, но необычайно мощного и невероятного проворства. Через двенадцать лет после наследования титула он женился на дочери своего лесничего (определенно, цыганских кровей - так говорили люди), но незадолго до рождения сына вступил в военный флот простым матросом, усиливая общее отвращение вызванное привычками и мезальянсом. Поговаривали, что по окончании войны за независимость Америки, он служил матросом на торговом судне, заработав некоторую репутацию силой и ловкостью в обращении со снастями, пока не исчез ночью, когда корабль отходил от побережья Конго.

В сыне сэра Филина Джермина семейные странности проявились неожиданным и роковым образом. Высокий и довольно стройный, с неким подобием таинственной восточной грации, несмотря на слегка неправильные пропорции, Роберт Джермин жил как ученый и исследователь. Именно он первый изучил обширную коллекцию, которую его безумный дед собрал в Африке, и он сделал семейное имя знаменитым как в этнологии, так и в исследованиях. В 1815 сэр Роберт женился на дочери седьмого виконта Браймхолмтского и был впоследствии благословлен тремя детьми, старшего и младшего из которых никогда публично не показывали из-за повреждений разума и тела. Удрученный семейными несчастьями, ученый искал утешения в работе, и совершил две продолжительные экспедиции во внутреннюю Африку. В 1849 году его второй сын, Невил, крайне отвратительная личность, казалось сочетающая угрюмость Роберта Джермина с надменностью Брайтхолмов, сбежал с вульгарной танцовщицей, но по возвращению был прощен. Он вернулся в поместье Джерминов уже вдовцом и с малолетним сыном, Альфредом, который однажды стал отцом Артура Джермина.