Журнал «Если» - «Если», 2001 № 09

«Муть-28» описывает простую технологию: доступ к аудитории шарлатаны превращают в организационный ресурс, который затем конвертируется во власть. Трудно не согласиться с выводом Олежкина о том, что формирование групповой идентичности на основе невнятных мифов, легенд и невесть откуда взявшихся традиций представляет собой рецидив фашистской политической культуры (см. эпилог). Фантастика прошлого, желавшая быть научной, имела дело с индустриальными технологиями обработки материалов. Но сегодня ведущую роль играют информационные и социальные технологии обработки сознания. Современная НФ, чутко реагируя на новшества, подхватывает эту тему.

Сергей НЕКРАСОВ

Ведущий — Эдуард Геворкян

Эдуард Геворкян:В начале года, а именно на «Росконе-2001», украинский писатель Андрей Валентинов выдвинул идею о создании некоего «Союза фантастов». Помнится, в своем выступлении вы довольно-таки негативно, и я бы даже сказал — резко, отозвались об этом. Скажите, Сергей, почему в общем-то безобидное предложение харьковского коллеги вызвало ваше неприятие?

Сергей Лукьяненко:Я отозвался резко? Это ошибочное впечатление. Ведь и сам Андрей Валентинов излагал идею о создании обюрокраченного «Союза фантастов» в ироническом ключе, как бы высмеивая ходящие периодически мнения: «А не организовать ли нам Тройку или хоть подкомиссию какую-нибудь…» Причем делал Андрей это в своей манере — с абсолютно серьезным лицом, хорошо поставленным преподавательским голосом… Поэтому некоторые товарищи поверили и начали слегка волноваться. В такой ситуации не оставалось ничего иного, кроме как поддержать игру Валентинова, выступить в таком же «очень серьезном» ключе.

Нужна ли нам реально подобная структура? Не знаю. Скорее — нет. Вот если бы существовала некая коллективная собственность (дома отдыха и творчества, литературные кафе, книжные магазины) — вот тут потребовался бы какой-то управляющий, со всеми вытекающими из этого последствиями. Объединяться же просто так, по принципу «мы писатели-фантасты», бессмысленно. Во-первых — многие наши коллеги считают себя не фантастами, а турбореалистами, или инфоромантиками, или еще кем-нибудь. Они в «Союз фантастов» не пойдут. Во-вторых — есть несколько Союзов писателей, есть Союз литераторов — бюрократии более чем достаточно. Ну и в третьих — так уж сложилось, что писатели-фантасты и без того весьма тесно объединены. Постоянно проводятся конвенты — питерские «Интерпресс» и «Странник», Московский форум, с этого года — еще и московский «Роскон». Так зачем же скреплять реальные прочные контакты каким-то формальным союзом?

Э.Г.:Коллективная собственность фантастов — такое разве что в страшном сне увидишь. Представляю себе, какие начнутся битвы за хлебные должности, какие свары за финансы и какие разборки, вплоть до пальбы за право порулить. Упавшие на хорошо унавоженную почву семена могут взойти такими «цветами зла», что старые советские писательские структуры покажутся детским садиком. Однако замечу, что, несмотря на ироничное отношение к идее объединения, многие из тех, кто ее впоследствии обсуждал, все же говорили о необходимости создания некоего информационного центра, который собирал бы всю информацию, имеющую отношение к фантастике, был бы координирующим (не управляющим) органом. Но ведь есть немало таких «точек сборки» в интернете! Они конкурируют друг с другом, и это, наверное, хорошо, потому что любая монополия чревата стагнацией.

Однако перейдем от общих проблем к частным. Действительно, многие наши коллеги шарахаются от словосочетания «писатель-фантаст», как черт от ладана. В этой связи традиционный вопрос — а как вы себя идентифицируете, не возникает ли у вас аллергическая реакция, когда вас называют фантастом?

С.Л.:Я писатель-фантаст и комплексов по этому поводу не имею. Фантастика — это лишь прием, инструмент, мощный и универсальный, который замечательно помогает в работе писателя. Пользоваться фантастическим инструментарием и при этом стыдиться определения «писатель-фантаст» — глупо и смешно. Еще смешнее, впрочем, когда писатели, всюду позиционирующие себя как реалисты (того или иного сорта), пишут именно фантастику, издаются в фантастических сериях, получают призы на конвентах фантастики…

К тому же, скажем честно — ведь если потребуется, то большинство писателей-фантастов легко напишут произведение реалистическое. Может быть, с меньшим удовольствием, но технических проблем у них не возникнет. А вот у писателя-реалиста, попытавшегося воспользоваться приемами фантастики, зачастую возникнут серьезные проблемы — вспомним, например, как наивно выглядели фантастические вставки в «Буранном полустанке» Айтматова.

Никаких позывов «отринуть фантастику» и заняться так называемым мэйнстримом я не испытываю. Да и спорный это вопрос — что сейчас является настоящим мэйнстримом, фантастика или реализм. Давайте признаем — книга может быть сколь угодно хороша, но если она не нашла своего читателя — писатель выстрелил вхолостую. Шкафы книг не читают. Книги читают люди. И раз фантастика помогает произведению найти своего читателя, от пионера до пенсионера — то «да здравствует фантастика»!

Э.Г.:Воистину да здравствует! К тому же, обратите внимание, подрастает молодая зубастая смена, лишенная каких-либо комплексов относительно своего места в социуме, нацеленная на успеху весьма чувствительная к запросам рынка и адекватно на сии запросы реагирующая. Для них дескриптор «фантастика» — маркер реальных тиражей и конкретных гонораров. Наверное, в этом нет ничего плохого, поскольку на таком субстрате и вырастают со временем признанные мастера слова. Вопрос даже не в том, сумеют ли начинающие авторы преодолеть соблазн «раскрутки» любой ценой, а в том — надо ли вообще его преодолевать? Может, и грех компиляции уже не столь ужасен, поскольку настало время новых скифов, которые берут свое там, где его находят с простодушием варвара, время нового лексикона, ибо язык Пушкина и Платонова разминулся со страной в пространстве и времени? И лет этак через …дцать тексты какого-либо графомана из Хацепетовки покажутся читателю невыносимо сложными и неудобочитаемыми?

С.Л.:Мне кажется, Эдуард, вы сейчас немного лукавите, и ответ вам хорошо известен. И во времена Пушкина, и во времена Платонова литературный пейзаж не исчерпывался ими, более того — не всегда признанные ныне гении добились славы при жизни. Были и в восемнадцатом, и в девятнадцатом веке свои сериалы о своих «Бешеных» и бесчисленные книги о роковых страстях. Была и своя «фантастика», не заботящаяся ни о новизне сюжета, ни о языке. И десять веков назад, и две тысячи лет назад — все это было, было, было… Так стоит ли надеяться, что наши дни будут в этом плане особенными?