Джон Бранер - «Если», 1992 № 03

Девушки — это, конечно, хорошо, и рано или поздно он сделает свой выбор. Однако пока его ждут куда более важные дела. Успехи в спасении цивилизации значительно перевешивают любые личные неурядицы.

Его работа еще не закончена. Да и не будет ей конца — пока старость, болезнь или кинжал недоброжелателя не решат все проблемы раз и навсегда. Так много всего предстоит сделать: компас, паровой двигатель, микроскоп… Закон о неприкосновенности личности!

Полтора года он балансирует на краю пропасти — укрепляет свои позиции, нейтрализует врагов, пока благополучно избегает гнева различных церквей… Неплохо для мышки-Пэдуэя! Эдак он может продержаться еще не один десяток лет.

А если и не продержится, если нововведения Загадочного Мартинуса станут поперек горла слишком многим — что ж, по всей Италии работает семафорный телеграф, и скоро его заменит телеграф электрический, если только найдется время для экспериментов. Вот-вот откроется почта. Во Флоренции, Риме и Неаполе из-под печатных станков выходят книги и газеты… Что бы ни случилось с ним лично, всего этого уже не перечеркнешь.

Да, сомнений нет — ход истории изменен.

Тьма не опустится.

Перевел с английского Владимир БАКАНОВ.

Не правда ли, мир, нарисованный Спрэ гом де Kaмпом с явной оглядкой на «Янки…» Марк Твена, удивительно напоминает наш сегодняшний: та же кипучая деятельность «цивилизаторов», рождение доселе неведомых форм и структур, появление невиданных предприятий — и все это на фоне безудержного рвачествасановных взяточников. Впрочем, на этом сравнение заканчивается; если Мартин Пэдуэй уверенно ожидает прихода«капиталистического завтра», то экономист Борис Пинскер лишен подобного оптимизма.

Н екоторые детали можно предсказывать с большой степенью уверенности, опираясь просто на известные закономерности. Например, всякое государственное регулирование, всякая попытка наложить ограничение на стремление людей к росту благосостояния порождают рост нелегальной деятельности. Таможенные ограничения и пошлины порождают контрабандную торговлю и взяточничество среди чиновников таможни. Казенная монополия на производство алкогольных напитков вызывает к жизни индустрию самогоноварения. Установление налоговой системы побуждает к сокрытию доходов. А высокие налоги делают массовым налоговое жульничество.

В принципе, государственным деятелям — администраторам и законодателям — нет нужды уж очень робеть и бояться мер запрещающих и принуждающих. Никому и никогда в голову не приходило отказываться от воинского призыва (особенно в военное время), только из-за того, что закон о всеобщей воинской повинности вызывает к жизни различные формы дезертирства и уклонений от призыва. Единственное, о чем необходимо заботиться государственным людям, это о том, чтобы политика запретов и принуждений находила достаточную поддержку у населения

Сколько должно быть сторонников? Какая доля диссидентов и несогласных с правительством безопасна для морального здоровья страны, для ее политической и социальной стабильности? Вряд ли есть универсальный ответ на этот вопрос — равно пригодный для правительств демократических и авторитарных, равно справедливый в разные времена и в разных культурах. Многое зависит от нравственных привычек и норм культуры Там, где за правительством признано право на применение насилия, видимо, можно меньше заботиться о мнении и реакции меньшинства. В странах с сильными демократическими традициями — в США, например, — нередки случаи, когда взгляды и интересы меньшинства оказываются более влиятельными, чем позиция правительства и выбравшего его большинства населения Так было в период войны во Вьетнаме. Так было в начатом небольшими группами интеллигентов движении за расширение прав и свобод, за отмену цензурных ограничений.

Много зависит и от социального «качества» диссидентов. До тех пор пока сопротивление установленному порядку со стороны негров, индейцев и пуэрториканцев не находило поддержки среди уважаемых белых групп большинства, шансы на успех были практически минимальны: выиграть войну против белой Америки?! Участие студентов стало знаком раскола большинства и обеспечило, в конечном итоге, победу многим требованиям рассовых диссидентов. Точно также в СССР после 1985 г. авторитет всего лишь еще одного сторонника реформ — М.Горбачева — легитимизировал диссидентское движение, сделал само диссидентство нравственно и политически законным.

С другой стороны, история России (и особенно в советский период) демонстрирует множество случаев, когда правительство, опирающееся на неограниченное насилие, успешно навязывает свою волю всей стране — изменяя при этом традиционные нормы нравственности и общественного поведения. В сущности, именно в этом — признаваемом праве на насилие и неограниченном использовании насилия — кроются почти все тайны и загадки 70-летней истории коммунизма в СССР. Как ни грустно это сознавать, но большинство населения признало легальность неограниченного государственного насилия.

Исходя из сказанного, можно наметить основные методологические рамки для предвидения будущего на некий более или менее непродолжительный период времени. Интенсивность насилия в нашей стране существенно ослабла. Сама по себе негарантированное насилия в достаточной степени обеспечивает раскрепощение частной — групповой и индивидуальной — инициативы Правда, поскольку весь предыдущий опыт общественной жизни был опытом подавления личности и непризнания личного суверенитета, многие новые инициативы оказались опять-таки насильственными. Длительное господство насилия даром не проходит

И, может быть, важнейшее, что необходимо учитывать, это качество реформистского законодательства, которое потворствует самым опасным и противоправным традициям и, тем самым, несет в себе зерна многих будущих конфликтов.

Характерной моделью того, что нас может ожидать на этом пути, является реакция предпринимателя на недостаточную правовую и административную защищенность. Когда следом за первыми нуворишами экономической реформы, кооператорами, возникла индустрия ракета, а государственные органы смогли ответить только заявлениями о своей неготовности к борьбе с новым злом общество само нашло адекватное решение проблемы. Возникла практика (старая, как мир) заключения договоров между грабителями и теми, кого грабят. Богатые кооперативы начали заключать с бандами рекетиров договора об охране Самым поразительным вариантом является создание охранных кооперативов при УВД (а поговаривали и о кооперативах при КГБ), которые берутся за умеренную мзду обеспечивать безопасность коммерческих операций клиентов и защиту против возможных конкурентов. Для специалистов по истории государства ситуация просто бесценная — появилась возможность in vivo изучать процессы. протекавшие в Европе в 8-12 вв, когда вырабатывались формы взаимовыгодных отношений между купцами и феодалами. В ходе этих отношений были выработаны идеи и практика налоговой системы. Попросту говоря, разбойничья дань феодалам превратилась постепенно в плату за защиту от всяких других разбойников и стала называться налогом. Основным условием получения регулярного платежа (налога) стала гарантия от постороннего насилия, т. е. обязательство быть сильнее всех других разбойников и, одновременно, готовность довольствоваться заранее оговоренной данью. Появление «антирекетовых» кооперативов МВД свидетельствовало о том, что силы для борьбы с организованной преступностью есть и одновременно о том, что эти силы желают быть действенными только при коммерциализации отношений с подзащитными.