Фаню Ле - Странное счастье сэра Роберта Ардаха

Слуга ушел. По его словам, пробираясь обратно в вестибюль, он ног под собой не чуял. Странный незнакомец стоял на том же месте, где его оставил слуга. Старик как можно более связно передал ему слова хозяина. Тот небрежно бросил: - Что ж, если сэр Роберт не хочет ко мне спуститься, я сам к нему поднимусь.

Слуга опять поднялся наверх и с удивлением обнаружил, что хозяин вполне овладел собой. Выслушав сообщение, сэр Роберт утер со лба крупные капли холодного пота, однако справился с паническим ужасом.

Он с трудом поднялся на ноги, окинул комнату взглядом, исполненным муки, и быстро вышел в коридор, сделав слуге знак не следовать за ним. Старик дошел до лестницы, откуда ему был хорошо виден вестибюль, тускло освещенный пламенем единственной свечи, горевшей там, где он и оставил ее.

Старику было хорошо видно, что хозяин его не столько спустился, сколько сполз по лестнице, уцепившись за перила. Казалось, он вот-вот упадет в обморок от слабости.

Незнакомец двинулся ему навстречу и походя загасил свечу. Больше слуга не видел ничего; до него донесся шум борьбы, безмолвной, но отчаянной.

Было ясно, что дерущиеся приближаются к двери, так как слуга то и дело слышал глухой стук, словно то один, то другой в пылу схватки ударялись о тяжелый дуб. На мгновение все стихло, и тут дверь распахнулась с такой силой, что створка ее с грохотом ударилась о противоположную стену. Снаружи было так темно, что слуга только по звукам догадался о том, что произошло.

Борьба разгорелась с удвоенной силой; до слуги доносилось тяжелое дыхание противников. Раздался громкий хруст сломанной двери, заскрежетал косяк, выворачиваемый со своего места, и схватка возобновилась снаружи, на узкой тропинке, нависавшей над обрывом. Однако сопротивление оказалось бесполезным: послышался громкий треск, словно какое-то тяжелое тело падало с обрыва, ломая по пути толстые сучья деревьев, переплетавшиеся над ручьем. Наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь стонами ночного ветра в лесистом овраге.

У старого слуги не хватило духу вернуться в замок ведь для этого нужно было пройти через вестибюль.

Ночь показалась ему нескончаемой; наконец забрезжила заря, и взорам открылись следы отчаянной ночной схватки. На земле возле двери валялась портупея сэра Роберта он так и не успел вытащить шпагу из ножен. Из двери была выломана огромная щепка так цепляться за жизнь может лишь человек, над которым нависла смертельная опасность. Каменистая тропинка была усеяна следами скользивших ног.

Останки сэра Роберта были найдены у подножия утеса, не прямо под замком, а чуть выше по ручью. В теле его не осталось ни одной целой косточки. Правая рука, однако, чудом сохранилась неповрежденной, и в ней, навеки сжатая железной хваткой мертвых пальцев, виднелась длинная прядь черных, как смоль, волос единственное доказательство того, что неизвестный гость не привиделся несчастному дворецкому.

Так гласит легенда.

История эта, как я уже говорил, ходит из уст в уста среди охочих до старинных преданий местных жителей; однако истинные события не имеют с этой легендой ничего общего, за исключением разве что имени главного героя, сэра Роберта Ардаха, да того факта, что смерть его сопровождалась некими таинственными обстоятельствами. И даже если принять, что устная традиция, как обычно, преувеличила все до неузнаваемости, оба рассказа настолько противоречат друг другу, что остается лишь предположить, что в легенде причудливо переплелись загадочные истории, произошедшие с различными членами семейства Ардах.

Как бы то ни было, осмелюсь предложить читателю достоверное изложение событий, на основе которых и сложилась вышеприведенная легенда. Подлинность этого рассказа не вызывает ни малейших сомнений; он записан мною со слов дамы, сыгравшей в этой странной истории не последнюю роль. Я соединил в единое повествование свидетельства нескольких человек, явившихся непосредственными участниками описываемых событий, в чьей искренности и правдивости я глубоко убежден.

Сэр Роберт Ардах, последний отпрыск славного семейства, унаследовал все состояние отца, однако из-за расточительного характера последнего поместье досталось ему в весьма плачевном состоянии. Повинуясь неугомонному духу молодости, а может быть, будучи не в силах выносить унизительную нищету, не позволявшую принимать гостей в отцовском замке по семейным обычаям, на широкую ногу, сэр Роберт покинул Ирландию и отправился путешествовать.

Никто так и не узнал, в каких странах он побывал и чем там занимался; он никогда не упоминал о подробностях своего пребывания за границей и старался уходить от любых расспросов на эту тему.

Он уехал из Ирландии в 1742 году, едва достигнув совершеннолетия, и вернулся лишь в 1760 году.

Внешность его изменилась чрезвычайной сильно, куда сильнее, чем обычно меняется человек за восемнадцать прожитых лет. Однако, как бы в компенсацию за неизгладимый отпечаток, наложенный временем на лицо и фигуру сэра Роберта, манеры его стали необычайно изысканными, а вкус утонченным.

Но воистину загадочным было не это. Как выяснилось вскоре сэр Роберт разбогател разбогател колоссально, необъяснимо. Первыми заметили удивительную перемену соседи сэр Роберт начал приводить в порядок дела своего поместья, прикупал землю, расширяя границы владений. И это не было показным расточительством в кредит сэр Роберт платил наличными за любую покупку, от самой крупной до последнего пустяка.

Богатство сэра Роберта, его высокое рождение в сочетании с приятной наружностью сыграли не последнюю роль в том, что наш герой был, само собой разумеется, охотно принят в высшее столичное общество.

Вскоре он познакомился с очаровательными сестрами мисс Ф-д, ярчайшими звездами дублинского света. Они принадлежали к старинной титулованной семье; опекала девушек их сестра, леди Д., много старше их, бывшая замужем за дворянином знаменитой фамилии. Благородство происхождения, а также тот факт, что девушки были, что называется, наследницами, пусть и не очень большого состояния, обеспечило им видное положение в лучшем обществе Ирландии тех лет.

Две сестры были удивительно непохожи друг на друга, и внешне, и характером.

Старшая из них, Эмили, считалась самой хорошенькой; она обладала той броской красотой, что поражает воображение с первого взгляда, к тому же отличалась утонченностью манер и держалась на редкость величественно. Утонченная красота ее лица изысканно гармонировала со стройностью фигуры и изяществом осанки. Влажный блеск черных, как вороново крыло, густых волос, оттенял снежную белизну чела, тонко подведенные брови не уступали чернотой мягким локонам, а глаза, огромные, блестящие, живые, лучились мягкой кротостью, которая редко встречается у черноглазых красавиц. Однако ее нельзя было назвать королевой печального образа. Когда она улыбалась, что случалось нередко, обнажая ровные белоснежные зубы, на щеках и подбородке появлялись мягкие ямочки, бездонные глаза сверкали шаловливым лукавством, и становилось ясно, что природа не обделила красавицу беззаботной, веселой женственностью.