Журнал «Если» - «Если», 1999 № 04

— Это — цена моей жизни, — сказал он с сильным чужеземным акцентом. Волосы у него были цвета вылинявшей пеньки, лицо плоское и курносое. Настоящий варвар!

— Так ли уж дорога твоя жизнь? И хороший ли хозяин Марк Лициний? — Малагирос сильно в этом сомневался: огромные штрафы, которые платил обитатель замка за гибель своих рабов, говорили сами за себя. Город таким образом собирал деньги, необходимые для изгнания зловредных призраков.

Бледно-голубые глазки раба вспыхнули, и он сплюнул на покрытый соломой пол; судя по состоянию соломы, многие здесь вели себя так же.

— Это мой подарок Лицинию. — Раб снова оглянулся. — Вот как мы поступим…

Малагирос усмехнулся. В мешочке, переданном им рабу, позвякивали серебряные монеты. Отдав вору свой амулет, раб удалился, не произнеся больше ни слова. За ним последовала закутанная женщина с ребенком на руках. Любой мог получить убежище в храме, если внес залог в размере суммы, которую уплатил за него хозяин; цена покупки была известна, ибо учитывалась при уплате налогов. Так Город сохранял лицо, а рабы — надежду на освобождение.

На планах Бертроса красовался обыкновенный замок, представляющий собой четыре постройки вокруг двух центральных дворов; однако на планах отсутствовал вход в подвал, который тем не менее существовал.

«Дворец построен на месте прежнего сооружения, — объяснил Бертрос. — Прежний владелец славился своими винными подвалами. Они, судя по всему, были громадными, больше, чем сам дом. По глубине они не уступают высоте теперешнего дома».

Малагирос не сомневался, что вход в подвал располагается в одной из комнат в фасадной части дома. Это должна была быть комната, которой часто пользуется хозяин и куда никому нельзя войти без стука, — например, кабинет.

Он тоже облачился во все черное; длинные волосы связал бечевкой в пучок, на поясе застегнул широкий кожаный ремень с крючками и кармашками. Вытряхнув на ладонь содержимое одного из кармашков, он посыпал себе веки, нос и уши, после чего произнес слова заклинания; зачем самому обладать талантом, если его сущность продается за деньги? Открыв глаза, он увидел ту же мерзость, которая открылась Афонии, и удивленно замигал.

Он полагал, что культ Ногры объединяет обыкновенных богатых дегенератов, усмотревших в экзотической религии свежее оправдание для своей разнузданности.

«Ошибка, — подумал он. — Кем бы они ни были, любительством здесь не пахнет».

Окно было узким и находилось в тени, отбрасываемой разросшимся кустом, заслонившим светильник. Афония положила свои длинные худые пальцы на ставни и закрыла глаза. Спустя несколько секунд она почувствовала дрожь, свидетельствовавшую о могучих чарах, охраняющих сам дом изнутри. Еще через несколько мгновений она почуяла тяжелый, маслянистый запах зла.

Внутри дома засело нечто зловещее, однако пока она не могла понять, что именно. К счастью, до него было еще далеко. Прежде следовало открыть окно. Она сжала кулаки и сделала несколько движений, словно обматывая руки щупальцами. После этого она произнесла СЛОВО. Как и многие другие, оно почему-то состояло только из одних согласных. Ставни раздвинулись. Афония сморщилась: ее посетило ощущение, что все тело покрылось сальной пленкой. Она осторожно перешагнула через низкий подоконник.

Ее взору предстала небольшая гостиная, обставленная кушетками на изогнутых ножках и разноцветными скульптурами. «Дешевка», — подумала она, ибо унаследовала от предков умение разбираться в произведениях искусства. Приятное исключение представлял собой гибрид кошки и человека в полный рост, в сияющем шлеме, с изогнутой саблей. Экзотический вид экспоната заставил ее приблизиться и с содроганием удостовериться, что это не скульптура, а чучело.

Стены были разрисованы сатирами, гоняющимися среди цветов за нимфами. Одно из этих изображений пришлось ей особенно не по душе. Через секунду сатир на нем пошевелился. Это был очень мускулистый сатир, и нимфа, которую он успел поймать, не выражала большой радости по этому поводу.

Решив, что действие заговора, обезвредившего здешнюю нечисть, продлится недолго, Афония шагнула к двери. Дверь тоже оказалась под охраной. Это было именно то, что Афония почувствовала еще перед окном, — более сложное колдовство, нежели охрана самого окна.

Интересно! Если маг, напустивший такие чары, хотел задержать нечто в пределах этой комнаты, то она готова была разделить его чувства. Ей очень не хотелось стать объектом погони.

За ее спиной раздалось негромкое рычание. Оглянувшись, Афония увидела, что тот самый сатир с фрески смотрит теперь прямо на нее. У него был облик демона: заросшая шерстью морда, разинутая пасть с острыми зубами. Горящие красные глаза еще не успели заметить незнакомку, о чем говорила несфокусированность взгляда. Зато раздувавшиеся ноздри свидетельствовали о том, что обоняние твари опережало зрение. Раздался новый утробный звук, будто в предвкушении поживы.

Афония стала расколдовывать охранные чары, чтобы, вырвавшись из гостиной, запечатать дверь СЛОВОМ.

Она услышала, как рука демона отделяется от стены: с таким же звуком ползет по сухим листьям змея. Однако заговор уже поддавался ей. Она выпустила свои чувства в помещение за дверью, чтобы разобраться, что ждет ее там — новое колдовство или люди.

Но тут у нее встали дыбом волосы, и она почувствовала, что спина нуждается в защите. Она осмелилась оглянуться. Одно копыто демона уже опустилось на пол, мерзкая лапа тянулась к Афонии. В ноздри женщине ударил запах грязного хорька.

«Там никого нет!» — заверила она себя, распахнула дверь, проскочила в нее и захлопнула за собой. Едва она успела произнести СЛОВО, как что-то врезалось в дверь изнутри. Столкновение сопровождалось грохотом, запахом озона и жалобным стоном.

Оглянувшись, Афония удостоверилась, что не ошиблась: здесь действительно не было ни души. Она наморщила лоб. Надежные источники утверждали, что Марк Лициний содержит многочисленную вооруженную стражу. Где же она?

Малагирос выбрал ярко освещенное окно на фасаде. Никому не придет в голову проникать в дом в таком месте, следовательно, здесь его не ждала бдительная охрана. К тому же легче обвести вокруг пальца охранников, чем незримые чары. У последних нет привычки засыпать. К тому же они не выпили три бадьи вина, доставленные сюда «по ошибке» тремя часами раньше. Опыт подсказывал Малагиросу, что наемники не устоят перед выпивкой, занимаясь таким скучным делом, как несение караула. Они, конечно, проверят, чтобы в вине не оказалось яда и снотворного, однако крепкое вино неплохо действует и само по себе. Люди, состоящие на службе у колдунов, обычно упускают такие вещи из виду.