Вадим Бочкарев - Кладоискатель

— Что ещё за пьянка?

— Паша команду дал. Всем прибыть на борт и приготовиться к разврату.

Последовали визиты в парикмахерскую и спа-салон. Владимира стригли, брили, массировали, накладывали маски, тёрли, щипали, попытались даже сделать маникюр. Но тут он послал всех подальше, хотя Сергей, не отходивший от него ни на шаг, объяснял, что разврат — дело серьёзное и без маникюра ему никак нельзя.

Потом они ещё долго сидели на набережной, пили кофе, снова разглядывали женщин и громко обсуждали их достоинства, пользуясь тем, что русского тут почти никто не знает.

Возвращались на яхту затемно. Она отошла от берега на середину залива, пришлось добираться на моторке. Владимир не узнал судна: «Пифагор» был сплошь увешан гирляндами, связками воздушных шаров, букетами. На носовой палубе появились столики и небольшая эстрада, громоздились колонки. Между столиками прыгал невысокий мужичок с микрофоном и хрипло пел что-то до боли знакомое. Неужели…

— Ага, это Архаров, — подтвердил Сергей. — Он у нас всегда поёт.

На яхте было множество гостей. «Пифагор» сверкал, светился, вспыхивал искрами. Звенели бокалы. Шикарные красотки призывно улыбались на каждом шагу. Кагановича нигде не было. Владимир обошёл яхту и уже собирался скрыться у себя в каюте, как сзади ему шепнули: не уходи, сейчас он появится, ты тут нужен…

Олигарх прибыл на том же самом глиссере. Вечером это выглядело ещё эффектнее — вынырнули на дикой скорости из тьмы, разворот, брызги, и вновь лодка застыла в нескольких сантиметрах от борта «Пифагора». Гости захлопали. В глиссер спрыгнули два матроса, пришвартовали его, помогли подняться на борт Кагановичу и его спутнице. Капитанша, стройная маленькая шатенка, гордо подняв голову, прошла сквозь строй раззолоченных дам. На ней был легкомысленный костюмчик в полосочку, кроссовки, и, кажется, никакой косметики.

Владимир решил непременно познакомиться с этой презирающей условности особой. Ждать случая не пришлось — Каганович, не обращая внимания на гостей, подошел к нему с распахнутыми объятиями. Обнял, похлопал по спине, развернул лицом к девушке.

— Знакомься, Володя, это Яфа. Мит, Яфа, плиз, хи из Владимир.

Рукопожатие было неожиданно крепким, почти мужским. После него неуместны были уже всякие штучки с целованием рук. И комплименты, вертевшиеся на языке, улетучились.

А в руках Кагановича оказался микрофон:

— Ледис энд джентльмен! Сеньоры и сеньориты! Сегодня великий день! Гран диа, греат дэй!

Владимир заметил, что несколько человек протянули к олигарху диктофоны. «Заявление для прессы», — догадался он.

— Простите, дальше только на русском. Имею честь сделать сообщение. Сегодня, 21 октября, в годовщину великой битвы, благотворительный фонд «Пиренеи» обнаружил сокровище. Золото с затопленных галеонов! Оно более трёхсот лет скрывалось в глубинах залива Виго. Клад обладает исключительной исторической ценностью, и я попрошу вас быть предельно осторожными в своих комментариях. Прошу не называть никаких координат и не оценивать стоимость клада. Во избежание несчастных случаев. Имею честь сообщить, что в соответствии с испанскими законами половина найденных ценностей будет передана государству. Оставшаяся часть поступит в оперативное распоряжение фонда и послужит высоким целям, которые мы исповедуем. Поздравляю вас! Прошу выключить диктофоны и быть гостями на небольшом празднике.

Олигарх демонстративно отвернулся от публики, давая понять, что больше информации не будет. Он снова обнял Владимира и потихоньку шепнул ему:

— Водолазы уже расковыряли одну траншею. Подняли образцы.

Каганович протянул Владимиру маленькую, но увесистую золотую монету. Она была неправильной формы, напоминала обмылок с тонкими краями.

— Испанская осьмушка. Двадцать семь граммов. На одной стороне — крест, на другой — старый герб Испании. Если переплавить в чистый металл, то почти тысяча евро. А если оставить как есть… Первая монета из залива Виго… Думаю, можно и сто тысяч за неё поиметь.

— Мы должны поговорить о делах?

— Нет, — весело рассмеялся олигарх. — Никаких дел, всё к чёрту! Вино и женщины! Развлекайся! Кстати, составь компанию Яфе. Она ни слова по-русски не понимает, так что можешь рассказать ей что-нибудь нудное. Главное — взволнованным голосом…

Каганович манерно поклонился и соединил их руки. А после легко подтолкнул Владимира коленкой под зад и засмеялся, поднимая бокал с шампанским.

Владимир понял, что Яфа — подарок, и весьма ценный. И почувствовал, что благодарен весело ржущему олигарху.

Нет на свете ничего глупей, чем влюбленная парочка. Причем дуракам непременно везёт — Владимир убеждался в этом сто раз.

За Женей он готов был и головой в омут, и на танки грудью, и даже в ЗАГС, хотя последнее, пожалуй, было всего страшней. Он вырос без матери, приглядывать за ним было некому. Дед изредка гладил по голове и совал в карман денежку — на мальчишеские забавы. Отец кормил, покупал какие-то шмотки, но ни учёбой, ни личной жизнью никогда не интересовался. Само собой, при такой жизни главной ценностью для Владимира стала свобода, и ему странно и страшно было предлагать едва знакомой девушке руку и сердце. Но он сделал это.

Женя вроде бы и отказала, и в то же время сказала «не брошу». А через неделю потащила к родителям — знакомиться.

Её родители жили в маленьком городе Шуя, в 30 километрах от Иванова. Знакомство прошло успешно и очень быстро: отец-алкаш был рад поводу выпить, сходу хлопнул три стопки и начал валиться набок. Измученной матери было не до гостей. Даже толком не перекусив, они с Женей убежали из родительского дома и отправились гулять по городу. Бродили по старинным улочкам с вековыми липами, любовались широким разливом реки с высокого берега. И здесь, на берегу, Владимира вдруг накрыло, яркая весенняя картинка развалилась, показались сероватые контуры, прочертилась глубь земли: остатки свай, срубов, черепки, обломки инструментов и — горсть монет.

— Женя, мы сможем найти лопату? — спросил он.

— Здесь нельзя копать, это же древний крепостной вал, — напугалась она.

— Не бойся, мы совсем чуть-чуть.

Они выпросили лопату в Доме детского творчества, где у Жени были знакомые: школьницей занималась тут в драмкружке. Вернулись на горку. И в самом деле, Владимир копнул всего пару раз и вместе с песком выбросил под ноги девушке горсть монет. Яму аккуратно зарыли, засыпали прелой листвой, затоптали. Лопату вернули в Дом творчества и там же, в туалете, вымыли руки, отмыли монеты.

Владимир завернул их в платок, все, кроме одной двухкопеечной денежки, на которой хорошо был виден год — 1788-й.

— У вас в городе есть антикварная лавка, магазин какой-нибудь, ломбард?