Вадим Бочкарев - Кладоискатель

— Знаете, молодой человек, ваша борода великолепна.

Около столика стоял хорошо одетый пожилой господин. Высокий лоб, седые бакенбарды, очки в тонкой изящной оправе. «Наверняка профессор», — подумал Владимир. Встал, протянул руку. Пригласил сесть.

— Благодарю вас… простите?

— Владимир.

— А по батюшке?

— Владимир Иванович.

— Удивительное сочетание. А меня все называют Фёдором Алексеевичем. Будем знакомы.

— Очень приятно.

— Итак, вы хотите перевести с древнегреческого?

— Да. Вот это.

Владимир вынул бумажник, достал из внутреннего отделения сложенный вчетверо листок в целлофановом пакете. «Профессор» разглядывал его ровно одну секунду и тут же поднял глаза на Владимира:

— Это же Анахарсис. Откуда?

— Какая вам разница?

— Простите, молодой человек. Невольно вырвалось. Конечно, мне всё равно, откуда у вас листок из книги, которая всегда считалась потерянной и месяц назад была найдена в Москве, а теперь продаётся с аукциона. Но это не древнегреческий.

— Как? Ведь Анахарсис был греком?

— Анахарсис был скифом, кочевником. Пришёл в Грецию с севера, может быть, с Поволжья, Урала или из казахских степей. Владимир Иванович, я занимаюсь античными текстами сорок лет. Немного разбираюсь, что к чему. Это не древнегреческий. Это санскрит, записанный греческими буквами. Между прочим, язык очень близок к нашим северным диалектам. Корни слов одни и те же.

— Вы можете это перевести?

— Скорее да, чем нет. Попробую… Будет стоить вот столько.

Профессор написал на салфетке сумму.

— Хорошо, — сказал Владимир. — Вот деньги. Только листок я оставить вам не могу.

— Это и не нужно. Позволите? — Фёдор Алексеевич достал из внутреннего кармана пиджака фотоаппарат.

— Конечно. — Владимир расправил листок на столе и отвернулся к окну.

Несколько раз сверкнула вспышка.

— Завтра получите перевод. В это же время.

— Было приятно пообщаться.

— Простите, Владимир Иванович, позвольте спросить. Вы просто так заказали кофе и круассан? Или нарочно?

— Просто так. А что тут такого?

— Видите ли, 27 января 1837 года, утром, в это кафе пришел Александр Сергеевич Пушкин и сделал точно такой же заказ. А потом поехал на дуэль.

— На дуэль, говорите? Посмотрим…

Владимир пошёл по Невскому дальше. Вышел на Дворцовую площадь, полюбовался на Зимний дворец, прошёл мимо мраморных атлантов, застывших у входа в Эрмитаж. Вышел к Неве. Подставил лицо ветру, почти весеннему уже. Был полдень, редкий для Питера ясный мартовский полдень. Солнце весьма ощутимо пригревало и слепило глаза. Может быть, поэтому Владимир не заметил, как сзади на дороге остановились две машины с наглухо тонированными стёклами. Из них выскочили люди в касках и бронежилетах и бросились к нему.

— Что значит — не можешь? Ты шутишь? — Каганович бегал по кабинету с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху, вне себя от ярости. Он хватал всё, что попадалось под руку, и расшвыривал в разные стороны. — Да мне плевать, кто там тебе приказ отдал. Плевать! Кто? Ну и что? А деньги тебе кто платит? Он тебе деньги платит, или я? Да я не горячусь. Я своё хочу получить, понимаешь, своё, то, за что заплатил. А ты мне тут сказки рассказываешь. От кого приказ? Прямо сам и распорядился? Что? Так… Ладно. Нет, я тебя сливать не буду. Ты ко мне ещё приползёшь на брюхе. Какого чёрта?… Это совсем уж глупость. Что вы с ним делать будете? Вы же не можете ни хрена. Вы сами будете просить, чтобы я им занялся. Сами… Вот он и попросит. Всё, отбой!

Олигарх бросил телефон на стол, длинно выругался и нажал кнопку селектора:

— Кристина, собери мне партийных кураторов по регионам. Быстро, пять минут даю. И финансистов позови. И завотделом аналитики. Что ещё? Какое на хрен что-где-когда? Мне плевать, во что он там играет и где снимается. Через пять минут у меня. Если его не будет, отдам безопасникам на съедение. Всё!

Дела шли плохо, гораздо хуже, чем можно было себе представить. Только что появившаяся партия сразу стала неуправляемой. Все требовали денег и ничего не делали. Каганович планировал за полгода прибрать к рукам руководство силовых структур во всех регионах. Исполнительная власть его мало интересовала, как и прочая «лирика»: депутаты, общественность, пресса. Власть у того, у кого в руках оружие, а остальное неважно. Почти два миллиона человек, вступивших в РПЗС, должны были постепенно смениться на людей в форме.

Но процесс вышел из-под контроля. Пресса утратила интерес к Кагановичу и его политическим играм. Теперь у всех на уме только Владимир и его клады, эти несчастные золотые побрякушки, которые всё равно разворуют. Проекты по спасению России стали никому не нужны.

Страна сошла с ума! Ей предлагают заняться делом, обновить внутреннюю и внешнюю политику, войти в европейское сообщество, и не просителем войти, а хозяином. А она обсуждает клады. Да и в остальном мире творится что-то невероятное: в Америке волнения, в Африке революции, в Индии мутит воду Антивладимир с новой религией. И этому психу тоже кто-то верит!

Олигарху казалось, что он играет в шахматы с чемпионом мира. Противник делает с ним что захочет. Бьёт слева и справа. Отбирает фигуры, загоняет в угол. Как это у него получается? Ведь Владимир Калинин — не чемпион и даже не мастер, обычный лох, каких миллионы. Он не боец и не стратег, он просто плывёт по течению. У него нет хватки. Он не слишком умён. Середнячок. Увидел клад — позвонил на радио. Что это, поступок? Нет, это обычная глупость. Почему же шаг за шагом он обыгрывает? Почему он так неуловим? Кто стоит за ним, что за сила?…

Какая бы она ни была, эта сила, у Павла Кагановича есть в запасе одна фигура, которая может ходить как угодно и съесть всё что угодно. Деньги. Посмотрим, можно ли выиграть у миллиардов!

Замигал огонёк селектора.

— Павел Алексеевич, все собрались. Можно входить?

— Да, пусть заходят.

Появились чиновники. Отвратительный народ. Каганович лично отбирал сотрудников центрального аппарата партии, причём лучших из лучших. Предложил им райские условия. Астрономические суммы за использование их мозгов. И что толку? Едва успев устроиться, они тут же превратились в обычный офисный планктон, в паразитов, делающих вид, что чем-то заняты. Угодливо улыбаются. Кивают. Ловят каждое его слово и превращают в кучу серьёзных бумаг. Вон они, эти отчёты, на столе лежат. Социологические исследования, результаты работы фокус-групп, маркетинговые расчёты, брендбуки, аналитические записки. Контора проклятая! Хоть бы какой толк был от этой макулатуры!

— Господа, у нас начинается новый этап. Мы, помнится, обещали платить всем за работу. Отчёты начали поступать уже в январе. Теперь мы должны расплатиться. Попрошу, ваши мнения.