Алексей Лебедев - Мир фурблов

И вот она забилась в угол, обнаженная, обхватив колени руками, уставившись в неведомую даль. Я сел на кровати. Мы ждали последнего приступа.

- Тебе не холодно? - спросил я.

- Нет. Жарко... изнутри.

- Что-нибудь нужно?

- Нет. Ты... встретишь меня?

- Конечно, малыш.

- Хорошо.

Тело ее содрогнулось, из всех отверстий хлынула жидкая клейковина. Я знал, что с этого момента сознание полностью отключается. Руки и ноги зажили своей странной жизнью. Лайза механическими движениями стала собирать клейковину и расклеивать вокруг дрожащие полупрозрачные нити.

Смотреть на это было так жутко, что я убежал из дому в ближайший бар, где и напился безбожно. Как возвращался - не помню, но утром увидел рядом с собой неподвижный законченный кокон. Где-то внутри превращалась моя жена.

Последний, четвертый файл содержал виртуальную дискуссию какого-то уфологического клуба. Я сначала решил, что он попал в раздел о фурблах по ошибке, - но нет! Друзья-уфологи нисколько не сомневались в том, что фурбализация - дело рук инопланетян. Однако в вопросе о том, зачем же это инопланетянам понадобилось, возникли принципиальные разногласия.

Одни говорили, что фурбализация должна, наконец, излечить человечество от ксенофобии и подготовить к вступлению в галактическое сообщество. Привыкнув к фурблам, люди с радостью и без отвращения пожмут пришельцам руки (щупальца, жвалы).

Другие возражали, что фурбализация - прекрасная дымовая завеса для вторжения. И если раньше, возможно, у пришельцев были проблемы с маскировкой под людей, то теперь и маскироваться не надо. Возможно, под видом фурблов они давно уже живут среди нас.

Мне стало неловко за взрослых людей, верящих в подобную ерунду. Я закрыл этот файл и стер его.

Я жил с коконом. В этом были свои преимущества. Кокону не нужно ни еды, ни питья (расходы мои, наконец, сократились); за ним не нужно убирать и присматривать; он неподвижен. Все, что можно с ним делать, - это смотреть на него. Срок превращения мог колебаться в пределах нескольких дней (в зависимости от того, по какому типу развивается фурбл). Я ждал.

Ночью меня часто мучили кошмары. Иногда мне казалось, что это я сам сижу внутри, не в силах вздохнуть или пошевелиться. Или я вылезал из кокона, и вдруг оказывалось, что у меня нет ни рук, ни ног, ни даже глаз, а сам я - огромный дождевой червь.

Я просыпался и понимал, что все мои кошмары - отражение подсознательных страхов и тревог. Я смотрел на зеленоватое свечение кокона и думал о разных вещах.

Например, о том, какое нам с Лайзой выпало счастье жить в цивилизованной, свободной стране, где фурблы сохраняют свои гражданские права и рабочие места (надо только пройти медицинскую комиссию), где всякая дискриминация запрещена законом. Самый последний нищий имеет право на бесплатное питание и уход в государственной клинике на все время фурбализации. Кто знает, если так пойдет дальше, может быть, когда-нибудь у нас будет фурбл-президент!

А ведь есть на Земле страны, где фурблы объявлены вне закона. Там голодные и озлобленные люди превращаются в голодных и злобных монстров-людоедов. Там между людьми и фурблами идет кровавая война на истребление. Наше правительство не раз выражало свой протест и взывало к гуманизму, но тщетно.

Подумать только, сколько наши предки ломали головы над проблемой перенаселения развивающихся стран, но никто не мог предположить, что они решатся столь чудовищным образом. Трудно поверить, что это происходит в нашем мире и в наше время...

Однажды ночью я проснулся от странного треска. Включив свет, я увидел, что кокон лопнул. Через некоторое время оттуда появилась рука - вполне человеческая - и слабыми, но уверенными движениями начала отламывать куски белой хрупкой массы. Я стоял рядом в растерянности - не зная, следует ли помогать, или все должно произойти само собой. От волнения я забыл, что по этому поводу было сказано у Сайруса. Тем временем отверстие стало шире - внутри что-то двигалось и шуршало.

Она выбралась из кокона в едином рывке гибкого тела и встала передо мной. Нельзя передать, какое облегчение и радость я испытал. Конечно, Лайза изменилась, но стала по-своему еще прекрасней. Нежная розовая кожа блестела в свете ночника.

- Здравствуй, мой ангел.

Ее крылья затрепетали от волнения. Я сделал шаг и обнял ее.

- Милый, - прошептала жена.

Потом мы легли в постель и я долго ласкал, привыкая, ее чувствительные антенны, упругий яйцеклад и шесть очаровательных маленьких грудей.

март 1997

Алексей Лебедев

(МИР ФУРБЛОВ)

Товарищ фурбл

Я помню, как он появился в нашем бараке - тщедушный, но гордый в своем мученичестве. Помню его первую фразу:

- Добрый день, господа.

Ответом ему был смех: какие из нас господа! Господа теперь в Париже... или в Нью-Йорке... или на Канарах. В общем, далеко - те, кто успел вовремя смыться из медвежьих объятий Родины.

- Здорово, мил человек, - начал знакомство Борода в обычной своей манере. - Как тебя звать-величать?

- Муравьев Николай Иванович.

- Ну, Муравьем будешь. А меня вот Бородой кличут. Давай к нам, расскажи, за что попал сюда.

- За правду, - блеснул глазами новичок.

- За правду! - хохотнул Борода. - Правда-то, брат, она у каждого своя. Газета ведь тоже "Правдой" зовется, да только не всякий ею подотрется. Ты конкретно расскажи, что да как. Не боись, мы здесь все политические.

Новичок с подозрением глядел на Бороду. Честно говоря, тот был не слишком похож на политического. По общему негласному мнению нашего барака, он действительно попал сюда по ошибке.

- Товарищ Первый - фурбл! - выпалил Муравей.

- Это почему же?

- Есть свидетели... И потом, разве может человек сотворить такое со своей страной? Со своим народом?

- Старая песня, - вздохнул Борода. - Этак у нас всю дорогу одни фурблы и были. Вот при Бориске было: свобода! Товару густо, а в кармане пусто. И Сашка потом чего накуролесил... Да ты тогда еще под стол пешком ходил, не помнишь ни фига... Скучная у тебя правда.

- Вот Второй - точно фурбл, - вступил в разговор Соловей с одной из своих любимых баек. Он полагал, что найдет благодарного слушателя. - Ростом маленький, без волос, а зубищи - во! Приводят, значит, к нему на допрос врага народа. Второй рычит: "Колись, гнида, а то съем!" Тот не верит. Тогда этот гад ему палец - ать! И хрумкает. Второй - ать! Все на левой руке, чтобы, значит, правой-то враг признание мог подписывать. А ежели этот крокодил разойдется, то и всю руку до плеча откусит, потом за ноги принимается. Кровища вокруг течет, а он: гы-гу-га! Смеется не по-человечески. Или вот приводят к нему бабу...

Меня заранее перекосило от предстоящего описания интимной жизни Второго, которая была якобы известна Соловью во всех тошнотворных подробностях, но тут вмешался Борода: